Сейчас все считается опасным. Год назад в параллельном классе разразился скандал. Кто-то из родителей предложил вернуть уроки труда, хотя бы выжигание на досках. Есть рисунки и для мальчиков, и для девочек. Раньше ведь все выжигали! Мамам на Восьмое марта гвоздику, папам на двадцать третье февраля танк. И кривую подпись-поздравление. Однако выжигание было признано крайне опасным занятием. «А если ребенок руку себе прожжет, вы будете за это отвечать?» – высказала общее мнение глава родительского комитета.
В моем детстве у всех девочек к изнанке юбки была приколота булавка. Не только от сглаза, но и в хозяйственных целях – подхватить разорванную резинку и сколоть булавкой. Я прекрасно помню ощущение, когда на физре или в игре вдруг лопается резинка от трусов, и они скатываются. Большего позора, чем найти трусы на уровне коленок, представить себе невозможно. Хотя нет, возможно. Если резинка лопается сразу и на трусах и на колготках, что тоже нередко случалось. Все девочки владели навыком молниеносно собрать резинку и вернуть белье на прежнее место.
Дочь чуть не плакала – у нее убегала вторая часть резинки, она не догадывалась, что нужно закрепить булавкой и только потом примерить. А мне в голову не приходило ее предупредить, что резинка может «убежать».
Сколькими еще подобными навыками, о которых наши дочки даже не подозревают, владею я, мое поколение родителей? Муж шутит, что меня воспитывали партизаны в окопах, поэтому я все умею. Дочь раскрывает рот, когда я начинаю вязать не крючком, а, например, на спицах.
– Вас этому в школе учили? – спрашивает Сима с завистью.
– Да, в школе.
Сколько раз мы прострачивали себе пальцы на уроках труда, на ножной механической машинке? Миллион. А сколько раз обжигались о плиту на тех же уроках труда? Никто не считал это особенным происшествием.
Я даже представить себе не могу, какой бы случился скандал в наши дни, если бы ребенка-первоклассника с густыми непокорными вихрами после уроков вернули родителям лысым. В нашей школе была оборудована настоящее парикмахерская – с зеркалами, мойкой и сушкой. Девочки специализировались на мужских стрижках. Клиентами становились первоклашки или второклашки, которые, с точки зрения учителей, ходили заросшими. Если стрижка не удавалась, а она, конечно же, не удавалась, наша учительница Оксана Михайловна брила клиента машинкой под ноль. Если в начале года у нас все первоклашки ходили лысые, то к концу мы навострились стричь всякие боксы, полубоксы, бобрики. В свободное время делали друг другу начесы и экспериментировали с завивками. Саниваныч, бывший электрик, задвинув табуретки подальше, учил мальчиков чинить проводку и ремонтировать розетки. Когда он уходил в запой, наши ребята выходили ему на замену в ЖЭК – прекрасная возможность подработать. Даже люстры «навешивали». Впрочем, они сами электрика и спаивали.
Я терпеть не могла конструировать, зато неплохо справлялась с постельным бельем – мы шили наволочки, пододеяльники с отверстием посередине, простыни. Лариса Витальевна устанавливала норму – сдать три наволочки или пять простыней. Все знали, что учительница торгует нашими «комплектами» на рынке.
Я умею шить, вязать, стричь. Владею десятипальцевым слепым методом печатания на машинке. Стенографирую. Делаю уколы, накладываю шины. И все эти навыки, пусть и в минимальном объеме, я получила в школе на уроках труда и на занятиях в УПК – учебно-производственном комбинате, который становился продолжением уроков труда для старших школьников.
Гендерное различие? Я с этим не сталкивалась. Если мне хотелось, я шла к мальчишкам. Трудовик как раз объяснял, как перетягивать мебель и зачищать поверхность перед тем, как покрыть ее лаком. Мальчишки могли приходить к девочкам, что не считалось зазорным. Илья, не справлявшийся с гвоздями, готовил лучше многих из нас.
Но мы – нынешнее поколение родителей, делаем все, чтобы наши дети не владели этими навыками. Сами, всеми силами, продлеваем им детство, делаем инфантильными. В этом нет нашей родительской вины. Наши родители передавали нам знания и умения, которые позволили им выжить – приготовить пять блюд из одной тощей курицы, поставить капельницу на швабре и сшить занавески. В результате мы умеем находить общий язык с любым коллективом, есть, что дают и когда придется, терпеть голод. Наш организм переживет обезвоживание, отравление и сочетание в одной тарелке, в одном блюде несовместимых для жизни продуктов. Да, наше поколение живучее. Но не хочется, чтобы наши дети выживали.
Недавно на одном мероприятии я совершенно случайно столкнулась с Риткой – своей одноклассницей уже по московской школе. Что меня поразило? Она вообще не изменилась. Ни капельки. Вот честно.
– Господи, ты знаешь секрет вечной молодости? – искренне удивилась я.
– Ага, ты тоже – рассмеялась она, – мы, вечно голодные дети реформ, прекрасно сохранились.
Да, Ритка права. Мы обе пошли работать в шестнадцать лет. Обе снимали квартиры, несмотря на московскую прописку – наши родители, потерявшие работу, сдавали семейные квадратные метры, чтобы выжить. Кажется, мы до сих пор не можем наесться досыта, потому что всю молодость стояли перед выбором – купить новые колготки или нормально поужинать? На то и другое денег не хватало. Обычно выбор делался в пользу колготок. Наше поколение застало продуктовые карточки.
А современные молодые родители? В прошлом году классная руководительница предложила ввести дежурства – девочки поливают цветы, а мальчики поднимают стулья на парты. Что тут началось! «Аллергия», «давайте наймем уборщицу». Одна мама сказала, что вместо сына стулья придет поднимать бабушка, если уж так надо. Обсуждение в чате перешло на пресловутые уроки технологии. Мнения разделились. Одни считали, что дети должны обучаться новым современным навыкам, например, компьютерной грамотности, а всем этим шитьем и выпиливанием лобзиком пусть занимаются выпускники колледжей, бывших профтехучилищ. Другие, как, например, папа мальчика Артема, искренне недоумевали – зачем его сыну нужно уметь пришивать пуговицу, когда это прекрасно сделают в ателье? Вот он попросил жену пришить отпоровшийся на плаще карман, так та все только испортила. А в службе быта сделали в лучшем виде. Мамы, конечно, возмутились и посоветовали маме Артема найти другого мужа, причем срочно.
Напомню, учительница всего лишь хотела, чтобы дети научились хотя бы класс держать в чистоте.
Я не вижу ничего ужасного в том, чтобы девочки шили, а мальчики забивали гвозди или наоборот – кому как больше нравится. Или делали и то, и другое, что в жизни может пригодиться. Старые уроки труда, на мой взгляд, куда лучше нынешней непонятной «технологии». А раскройный нож и оверлок на швейной машинке вполне могут конкурировать с тик-токами. Только покажите их детям.
Моя приятельница Лиля, которой я рассказала, как учила дочь вдевать резинку и у нее получилось раза с седьмого, хохотала. И вот что рассказала: «Мама завела во дворе собаку-водолаза. Назвала Зефиром. Этот пес – мы с сестрой его дико боялись – все время что-то грыз. Особенно ему нравилось драть наши колготки. Мама развешивала их во дворе, и Зефир сжирал нижнюю часть, ту, где пятка и носок. Мама, чтобы не мучиться, сшивала наши колготки по прямой. Отстригала нижнюю часть и сшивала на уровне щиколоток. Мы с сестрой вечно ходили с мотней почти до коленок. Резинка все время лопалась».
