– Ты же хочешь, чтобы твой брат был нормальным?
Егор очень хотел, чтобы брат был нормальным. И видел, что мама радуется, когда приезжает бабушка. Он нес колоссальную для ребенка моральную ношу – страх, жалость, любовь к брату, к бабушке, маме. При этом хотел защитить брата, чувствовал, что бабушка делает что-то не так, раз брат кричит и плачет от боли. Егор не знал, что делать и как правильно поступить. Поэтому попросился на продленку и в спортивную секцию в школе, чтобы не видеть и не слышать. Он тайно снял то видео в лифте и отправил маме, но та никак не отреагировала. Егор решил, что мама все знает и одобряет бабушкины эксперименты.
Запрещенный прием – призывать маленьких детей в союзники и делать их соучастниками воспитательного процесса. Старшие братья не должны нести ответственность за младших. Они не могут, сами еще дети. Нельзя допускать, чтобы ребенок хранил секреты взрослых, их поступков. Нельзя ставить детей в ситуацию выбора между мамой и бабушкой, мамой и папой. Ребенок любит всех одинаково. Он не умеет и не должен уметь выбирать.
Реакция маленького Никиты была объяснима – бабушку он панически боялся. И, едва она приближалась, бил ее. Защищался – от горчицы, перца, удара по руке.
– Что мне делать? – спросила приятельница.
Я не знала, что ей посоветовать. Ведь бабушка – ее мама. А маме не скажешь – собирай свои вещи и уходи сейчас же. Она ведь хотела как лучше. А если у любящей бабушки с сердцем что-то случится или давление подскочит? Вот буквально вчера Никита устроил истерику, маме скорую вызывали – с ее-то гипертонией… Так что, теперь выбирать между мамой и сыном? Сравнивать сосание пальца с угрозой инсульта? Да и как обойтись без помощи?
Для себя я давно решила – детские неврозы, тики, сосание пальца, закручивание волос, страх темноты и прочее нуждаются в экстренном внимании. Все – и муж, и сын, и мама – об этом знают. Я не стану выбирать. Отправлю маму на дачу, мужа в соседнюю комнату, сына – в аптеку. Все старшие члены семьи будут делать так, чтобы у младшего исчезли страхи. Но я не стала говорить об этом приятельнице.
Еще спустя месяц я увидела маленького Никиту на детской площадке. Ему уже исполнилось пять. Он не сосал палец, но дергал головой, будто ему мешает челка, которой нет. Тики. Бабушка звонко хлопнула ему по затылку и велела больше так не делать. Малыш так дернул головой, что, я думала, она оторвется. Но не расплакался. Привык. Ничего не изменилось. Моя знакомая сделала свой выбор.
Ребенок закатывает глаза, моргает, дергается, чешется, жует волосы, рвет ногти и заусенцы на пальцах.
Ой, да его комарик укусил, наверное. Ой, он специально так делает. Ой, он только перед сном палец сосет, чтобы успокоиться, а обычно так не делает. Ой, да ей нравятся кудряшки, вот она и крутит волосы. Ой, да никогда так не делал. Сегодня в первый раз. У нас все хорошо! К врачам только попади, такое найдут! Работа у них такая. Сто раз говорила дочери – водичкой святой попрыскать на кроватку, и все пройдет. Не крестили ребенка вовремя, вот результат. Ангелов-хранителей у него нет, вот он и беснуется. Конечно, проще лекарствами ребенка в овощ превратить! А вы читали в интернете? От этих лекарств ребенок умереть может! Сколько раз я слышала подобные монологи на детских площадках, в очереди к неврологам. От бабушек, мам и даже пап и дедушек. Один раз женщина, которая тридцать лет отработала терапевтом в поликлинике, убеждала меня, что внука ей послал Господь Бог – год ходила в церковь и истово молилась. Все монастыри объездила, ко всем иконам приложилась. И случилось чудо. Дочь вышла замуж, забеременела. Внук родился, как и просила будущая бабушка. Все болезни лечатся водой из монастыря. Она раз в месяц ездит, воду святую набирает.
– Вы же врач. Должны быть ну как минимум агностиком, – заметила я.
– Зятя я вымолила. И внука тоже, – поджала губы бывшая терапевт.
– А почему диагноз внуку, выпрошенному и вымоленному, вовремя не поставили? – уточнила я.
– У нас все хорошо. Это осложнение после прививки, – огрызнулась она.
Есть или не есть?
Питание в школе, точнее качество еды, было, есть и остается больной темой для родителей. Да, когда в школах работали повара и еда готовилась на школьных кухнях, было вкуснее. Я застала то время, когда в дежурство классов по школе входила и уборка в столовой. До сих пор это остается одним из самых ярких воспоминаний и страхов моего детства.
Две девочки поступали в распоряжение школьной поварихи. Дежурные по кухне должны были загружать грязные тарелки и стаканы в посудомоечную машину. Здоровенная махина занимала почти всю подсобку. Машина грохотала, издавала страшные звуки, заглатывая в свои недра посуду. В комнатушке было душно, жарко, и стоял такой пар, что дальше тарелки в руках я ничего не видела. Механизм двигался беспрерывно. Приходилось проявлять сноровку, успевая аккуратно ставить тарелки в резиновые держатели. Я завороженно смотрела, как тарелки уезжают, обмахиваемые резиновыми лентами, и исчезают где-то внутри. На другом конце стояла баба Люся и принимала посуду. Бабу Люсю я не видела, только слышала звук – она с грохотом укладывала тарелки в ровные стопки. Потом она появлялась и выставляла тарелки на стол. Кто-то из девочек говорил, что баба Люся может зараз унести сто тарелок. Кто-то спорил и настаивал на большем количестве. Но меня поражало не количество посуды и несомненное мастерство бабы Люси, а ее красные, воспаленные руки.
Лишь один раз я набралась смелости и заглянула по другую сторону посудомоечной машины и попробовала снять одну чистую тарелку с потока. Заорала тут же, выронила и разбила. Тарелка была огненной, такой горячей, что невозможно удержать в руках. Баба Люся не стала меня ругать. Только заставила подмести осколки.
Мне нравилось дежурить по столовой. Смотреть, как баба Люся с легкостью тягала здоровенные кастрюли, на которых было написано «Компот», «Первое», «Подлива». Нравился запах булочек с сахаром, которые она пекла по настроению. А настроение у нее случалось через день. Нравилось смотреть, как повариха шмякала из кастрюли здоровенный кусок теста, которое разве что не дышало. Обминала, посыпала мукой, «договаривалась» с ним. Пришептывала, ласкала.
Моим сыну и дочери тоже повезло. У них в младшей школе была такая повариха, тетя Надя. Она выкормила не одно поколение детей и чуть ли не каждого ребенка знала по имени. Когда она увидела мою дочь, сразу признала в ней Васину сестру. Сын в школьной столовой ел только гречку и пил компот. Любил пирожки. Терпеть не мог гуляш, за который я бы жизнь отдала. Один раз тетя Надя дала мне попробовать – умереть не встать. Но Вася не признавал еду под соусом. Никакую.
Тетя Надя билась с Васей, как с родным внуком. Вся школа ела борщ, мой сын пил куриный бульон, который для него персонально варила повариха. Тетя Надя пекла такие пирожки – с повидлом, с капустой и яйцом, яблоками, что за ними выстраивалась очередь из родителей. Тогда еще можно было спокойно зайти в школу и купить пирожок в столовой. Не существовало ни турникетов, ни пропускной системы по карточкам. Никто не требовал паспорт. Брали по пять, десять штук пирожков с разными начинками. Парочку уминали в ожидании детей.
