– Конница – атака!
Десяток ударов сердца, и мимо со злобным гиканьем несутся драгуны: одни к виселице, освобождать связанных и добивать промешкавших хурмецов, другие – в обход площади, перехватывать тех, кто не попал ни под картечь, ни под пули. Удирают гады шустро, но ни до зарослей, ни тем более до речки добраться им не дают: парни Василиса догоняют и рубят без малейшей жалости. Кто-то пытается улизнуть в боковые переулки, но таких расставленные по краю площади мушкетеры отстреливают, как зайцев на охоте. Не проходит и пяти минут, как кровопролитие затихает. Даже стонов раненых не слыхать, их уже просто нет, одни трупы. Хорошо, что еще не появились мухи. Плохо, что кончились дожди!
Вышедший из-за пушек Ламброс с довольным видом осматривает результаты своих трудов, скалится подъехавший Агас, судя по свежим пятнам на мундире, успевший пустить кому-то кровь, от виселицы доносятся крики. Кажется, радостные. Точно! Осмелевшие родные выводят приговоренных из их «загона». Надо ехать туда… Надо или нет? Одно ясно, теперь в самом деле конец, такого не утаишь, хотя придержать, пожалуй, можно.
– Йорго, напомни Василису, что уйти не должен никто. Всех в седло, прочесывать округу до посинения.
– Мой маршал, – Агас вытирает клинок платком и швыряет его в кровавые ошметки, из которых торчит кусок головы с левым ухом, – я отправил драгун к резиденции Филандра.
– Правильно, – можно было и самому догадаться. – Надо бы еще и губернатора уведомить. Или нет?
– Я могу к нему заехать и объяснить или вы сами хотите?
– Не хочу, но заеду. Этого… видел?
– Тварь была оглушена, – с ходу понимает начальство Левентис. – Теперь мертва. Мой маршал, разрешите вас поздравить с успешным осуществлением… богоугодного решения.
– Отец Ипполит поздравит.
Прямо сказка какая-то. Все решал что-то, решал, а словно бы на месте топтался. Думал, после Хаммаила наладится… Потом после Турагиса, потом – как с Анастасом расквитаемся, и вот четвертый раз. Последний.
– Господи-и-ин… Господин маршал… Вы-ы…
Управляющий мастерскими. Страшный, половина лица багровая, волосы дыбом, руки со следами веревок тянутся обхватить ноги коня. Солнышко недовольно задирает морду, пятится, оставляя на мостовой кровавые следы.
– Сударь, – как же его зовут-то? – Успокойтесь. Ступайте домой…
– Господи-ин маршал, его… Его нет! Сыновьями… Создателем клянусь… Нету!
– Кого его? Агас! Агас, ты что-то понима…
– Олова! Олова нет… Только на пять орудий… Или на семь, но тогда калибр будет совсем мал…
– Ах, олова… – А он-то подумал! – Нет, так будет. Приведите себя в порядок и… Дорогу до Кагеты выдержите?
– Да, я всё, всё выдержу. До… До Кагеты?!
– Именно. Агас, с превосходительными потом разберешься, а завтра в Кагету за… За оловом.
И за помощью, но об этом на площади не скажешь.
Глава 7
Акона. Гирке
1 год К. Вт. 6-й день Зимних Волн
1
Мэллит опиралась на руку Герарда, который говорил о многом, гоганни слушала и отвечала, но мысли ее занимала нареченная Матильдой. О судьбе той, что ввела ничтожную в свой дом, Мэллит узнала сперва от брата подруги, а затем и от первородного Робера. Беда не сломила Царственную, она стала радостью и судьбой старшего над олларианцами, о котором говорили хорошо и весело. Ничтожная благодарила Луну за справедливость, а судьба уже избрала день встречи. Вчера его высокопреосвященство вступил в Акону, а сегодня Герард принес письмо. Супруга кардинала ждала, и баронесса Вейзель поспешила на зов, понимая, что встреча не будет легкой, ведь их связывает память о лживом Альдо. Что говорить, Мэллит не знала, но, останься потерявшая внука одинокой, было бы тяжелее обеим. «Перенесший великую утрату, – предостерегала Кубьерта, – рискует уподобиться зыбучим пескам и голодному болоту, что пожирает приблизившихся к ним». Такой стала графиня Борн, но Роскошная, потеряв Курта, сохранила свою любовь, а та, что звалась Матильдой, отринула подлого прежде его смерти…
Прячущийся под снегом лед заставил Герарда покачнуться, но воины знают, как остаться на ногах.
– Осторожно, – улыбнулся брат Сэль, – тут скользко.
– Я не упаду, – успокоила заботливого Мэллит. – Но супруге кардинала больше радости принесет встреча с маршалом Эпинэ.
– А он их встречал, – Герард опять улыбнулся. – Маршал с ее высочеством в большой дружбе, я это еще по первому разу понял. Ну, когда мы с монсеньором Рокэ перехватили кардинала по пути в Старую Придду.
Все так просто! Нареченный Робером виделся с Царственной и рассказал про Мэллит; он знает, что недостойная обрела сердце, и вряд ли это скрыл. Родня умерших часто исполняется обид на утешившихся, но будь так, именуемая Матильдой не пожелала бы встречи. Нет, она хочет присоединить к своему счастью еще одно.
– Герард, – решила гоганни, – нужно зайти на рынок и купить цветов.
– Ты так думаешь? – Сэль бы догадалась сама, но ее брат читал книги, в которых учат воевать, а не дарить радость. – Но ведь нас просили не терять времени.
– Да будет так. – Времени у супруги старшего над олларианцами в самом деле мало. – Ты меня проводишь и пойдешь за цветами. Их продают за сметанным рядом, только не надо веток с привязанными ягодами и вощеных роз, они не могут радовать. Из того, что я видела прошлый раз, лучшее – иммортели, и пусть они будут темно-красными, как вино, когда Монсеньор монсеньоров смотрит сквозь него на свечу. Ты это видел, и ты узнаешь.
– Конечно, – подтвердил Герард, – он часто так смотрит. Сколько купить?
– Так, чтобы руки были полны. Ты принесешь цветы и потом проводишь меня домой.
Удачная мысль пришла вовремя, потому что дорога вдоль замерзшей реки оказалась сразу и длинной, и короткой. Мэллит еще не видела жилища аконских епископов вблизи; большое, окруженное стенами, оно было много больше избранного регентом, и входить в него не хотелось. Мэллит поправила накидку.
– Я – баронесса Вейзель, – сказала она одетому в черный балахон привратнику, – меня хотела видеть супруга его высокопреосвященства.
Ее ждали. Высокая с чрезмерными бровями велела следовать за собой, и гоганни пошла, даже не послав последнего взгляда Герарду. В доме было тепло, и на полах лежали ковры со строгим узором. Горели светильники и пахло благовониями. Правнуки Кабиоховы жгут багряноземельские смеси, желая защитить дом от зла и супружеское ложе – от измены, а чтущие и ожидающие думают, что радуют своего Создателя. Только пустота радости не знает.
– Прошу вас сюда, – провожатая распахнула дверь в обильную золоченой мебелью комнату, – придется немного подождать. Что вы предпочитаете, шоколад или травяные отвары?
– Я прошу шадди, – ответила Мэллит, ощущая желание уйти. Если станет невмоготу, она солжет про головную боль и ее отпустят, но в чем причина неприятного? Не в том ли, что здесь обитал дурной епископ? Проэмперадор Ли выслал исполненного злобы к бергерам, но дома впитывают суть своих обитателей, как бисквит ромовую воду.
