– А подклеивать-то зачем?
– Чтобы лента не порвалась раньше времени. Пока двигаешься медленно, не дергаешь и не встаешь на носочки, клей держит и защищает надрезанную ленту. Не будь этого, и Лань, и Волчица под прикрытием снежинок выбрались бы из танца и сменили обувь или хотя бы разулись. Босиком на гладком полу танцевать можно, в одной туфле – нет.
– Судя по вашему тону, у вас есть доказательства.
– Да, и благодарить за них нужно госпожу Скварца. – И подбившего ее на поездку Бертрама. – Она сразу заподозрила неладное и велела одной из девушек подобрать потерянные туфли, сесть на место, которое освободил Валме, не вставать и не отдавать добычу, что бы ни произошло. Айрис Хейл, это была она, так и поступила. Девушка просидела с уликами до конца представления, что, кроме Франчески, могут подтвердить кагетские и бакранские дипломаты. У костюма снежинки, в котором была Айрис, очень короткие рукава, незаметно подрезать ленты в нем не выйдет.
– Дела… – буркнул от печки Ноймаринен. – Мне точно не понять, но вы – женщина. Кто и за каким Змеем все это затеял? И… погодите, не сразу понял, что, туфли Гизеллы тоже?!
– Одну туфлю. Сперва неприятности начались у Иоланты, ленты уже отклеились, но еще кое-как держались. Тем не менее девушка сбилась сама и спутала общий танец. Что именно случилось, в такой толчее никто бы не понял. Иоланте кажется, что ее толкнули, но она могла просто споткнуться, главное, что надрезанная лента лопнула, Волчица потеряла равновесие и налетела на Лань, та попыталась удержать равновесие, и теперь уже ее лента не выдержала. Гизелла подвернула ногу и упала, сомнений в том, что во всем виновата Иоланта, у нее не было.
– Будут, – пообещал отец Лани и побрел в эркер. – Вы ей объясните.
– Франческа с этим справится лучше. Хотя бы потому, что отлично видит и догадалась сразу же подойти. Кстати, забрать испорченные туфли пытались четырежды.
– Четырежды? Прямо сказка какая-то!
– Дважды Айрис звали в общий танец, один раз попеняли за недопустимое поведение – фрейлина ее высочества заняла чужое место, да еще рядом с кагетским дипломатом – и один раз решили, что девушка села, потому что ей дурно. Со стороны все это выглядит вполне невинно и в трех случаях, видимо, таковым и является. А может, и во всех четырех. При этом Иоланту, насколько мне известно, не искал никто.
– Где она, кстати?
– Здесь, отдыхает после успокоительного. Ее обнаружил Валме, и они заключили что-то вроде сделки. Девица Манрик временно не убегает в Надор, но если все же решит отправиться к деду, наследник Валмонов одолжит ей сто двадцать таллов. Почему сто двадцать, не спрашивайте, она сама как-то подсчитала. Присаживайтесь, сейчас подадут ужин.
– Вы ясновидящая?
– Не очень. Просто, когда открывается служебная дверь, по ногам тянет холодом.
С дверью Арлетта угадала, с ужином промахнулась, вернее промахнулся фельпский лекарь. Якобы успокоительная микстура подействовала на девицу Манрик как кошачий корень на и без того злющую кошку.
– Хорошо, что вы тут, сударь! – прямо с порога выпалила по самый нос закутанная в винно-красный атлас особа. – Я уезжаю и хотела написать письмо ее светлости, но лучше все скажу вам. Я их ненавижу, они ненавидят меня, а замуж я не выйду, так что ограбить нас через мой браслет не получится, продавайте сразу Лионеллу. И вообще…
Шадди внесли на удивление вовремя. Разогнавшаяся обличительница поплотнее запахнула плащ, судя по цвету, принадлежавший Франческе, и удалилась в эркер, где и встала, вскинув кругленький подбородок. Фарнские слуги невозмутимо накрывали стол, Рудольф чему-то ухмылялся, напоминая о старых, по-своему добрых временах. Арлетта поймала взгляд герцога, бывший регент не злился.
– Подайте-ка еще один прибор, – внезапно распорядился Рудольф, – для виконтессы Эммануилсберг.
Виконтесса в эркере шумно втянула воздух, но промолчала. Такую если и выдавать замуж во имя блага Талига, то исключительно за Райнштайнера. В политические союзы желательно вступать хотя бы без жажды убийства. Георгия, по крайней мере, вступила.
– Это с чем? – Ноймаринен, не дожидаясь окончания сервировки, подхватил небольшой золотистый пирожок.
– Не представляю, но с соусом в любом случае будет вкуснее, – предположила еще не пробовавшая присыпанную кунжутом красоту Арлетта. Ноймаринен задумчиво кивнул, а буфетчик пододвинул соусник. Что ж, значит, она угадала.
Шадди приятно горчил, Иоланта сопела, Рудольф не спеша, с удовольствием жевал, слуги закончили сервировку, а помощник буфетчика притащил четвертый прибор. Если поддаться суевериям, то после появления Франчески лучше не выходить, пока не явятся Валме с Арно, а они явятся.
– Что-нибудь еще, сударыня?
– Пока нет.
Исстрадавшаяся Иоланта вытерпела ровнехонько до закрытия двери. Ужинать она не собиралась, как и оставаться в Старой Придде, выходить замуж, объясняться, прощаться, прощать и вообще разговаривать. Больше всего девица желала, чтобы ее немедленно оставили в покое, поскольку ей не нужен никто, а особенно виконт Сэ и баронесса Хейл, что им и надлежит передать, и пускай живут как хотят. Лишь бы не вспоминали девицу Манрик, которая даже не собирается думать о всяких предателях. Да они вообще для нее ничего не значат и никогда не значили! Вокруг сплошные интриганы и обманщики, она никогда никому не верила и правильно делала, поэтому ей теперь все равно и нет никакого дела до этой вруньи Айрис, и пусть она знает, что…
– В самом деле отличные пирожки, – исхитрился вклиниться в страстный монолог герцог, – грибы и птица… Надо думать, глинтвейн не хуже, но сперва дело. Сударыня, заставлять вас ужинать я не намерен, но без согласия вашего опекуна с места вы не двинетесь.
Начало было многообещающим, и Арлетта на всякий случай отодвинула чашку.
– Все Гогенлоэ предатели, – не замедлила оправдать ожидания внучка некогда всесильного временщика, – и лизоблюды! Только и думают, как всё заполучить, теперь вокруг вашей жены выплясывают, а прежде за дедушкой бегали и за мной тоже… Поцелуйчики, сюсечки-конфеточки… Да лучше все вообще отберите и герб разбейте, только чтоб не им! Опекуны… Родственники… Свиньи настоящие, только что не розовые, зато хрюкают! Хотите, я скажу, что они про вас дедушке говорили? И про короля, и про Катарину Ариго? Хотите? Ну так вот…
– Не хочу! – Рудольф даже не крикнул, гаркнул. Чашки не подскочили, но на раскрасневшуюся деву подействовало, она замолчала. Хотя, возможно, ей просто требовалось набрать в грудь побольше воздуха.
– Не терплю доносов, – развил свою мысль бывший регент, – особенно когда и так все знаю. Сядьте. Садитесь, я сказал.
– Садитесь, Иоланта, – поддержала герцога Арлетта. – Мы вас слушали достаточно долго и, как мне кажется, поняли.
– Вот именно, – Рудольф потянулся к кувшину с глинтвейном. Пожалуй, Иоланте бокал-другой тоже бы не повредил. – Виконтесса, во-первых, я прошу у вас извинения за свою дочь, она очень расстроилась и наговорила лишнего. А во-вторых, вы в свою очередь должны просить прощения у Айрис Хейл. Доказать вашу невиновность удалось лишь благодаря ей и госпоже Скварца.
