Сударыня желала, и Арно подал знак изнывавшему от рвенья буфетчику. Первый шаг к спасенью туфель Иоланты от сиропа был сделан.
Глава 8
Альт-Вельдер. Кнебенау
1 год К. Вт. 22-й день Зимних Волн
1
Новости были, мягко говоря, странными, и Жермон решил посоветоваться с Ирэной. Именно посоветоваться, но между решением, даже самым твердым, и его осуществлением зачастую лежит пропасть. Когда маршал открыл дверь, сидевшая в кресле с книгой жена как раз переворачивала страницу, и зрелище было столь прекрасно, что Ариго встал столбом, не отрывая взгляда от склоненной над пухлым томом каштановой головки. Он бы стоял долго, но Ирэна отложила книгу и обернулась.
– Вы не хотите войти? – улыбнулась она.
– Хочу, – не стал скрывать маршал, – очень, но вы читали.
– Я читаю всю жизнь. Что-то случилось?
– Да, но не с нами. Пришли новости, и такие странные, что я бы не поверил, не будь они от Алвы… Подождите!
Ирэна что-то ответила, но Жермон уже несся к себе вряд ли прежде наблюдавшей подобный аллюр анфиладой. Бросая на ходу явно встревоженным, при всей их вышколенности, слугам, что все в порядке и он просто забыл одну вещь, Ариго домчался до своего нового кабинета и извлек из бюро запертую им же самим полчаса назад шкатулку. Меньше всего хотелось по возвращении обнаружить у Ирэны вдову Вейзель, однако обошлось. Жена… дивное все же слово! – была одна. Стояла у камина и поправляла букет хризантем. Новый, вчера в высокой вазе стояли лиловые цветы, сегодня их сменили белые.
– Я ждала, как вы и хотели, – губы вроде бы и не улыбались, но в глазах было столько света! – Вас не было целое мгновенье… Поверьте, это хуже вечности.
– Хуже?
– Да, к вечности привыкаешь, и ужас становится чем-то вроде зимы, в которой живешь, а мгновенье… Это – пуля, она может убить.
– Кого?
– Надеюсь, никого из тех, кто… не сотворил ничего заслуживающего смерти. Создатель, какую чушь я говорю, а вы стоите и слушаете.
– Я не слушаю, – с ходу брякнул Ариго, – я смотрю. На вас!
– На тебя… Мы же решили перейти на ты.
– Мы каждую ночь это решаем, – напомнил Ариго. – Ирэна, Алва пригнал курьера, причем ко мне лично, это от него… тебе.
– Вы… Ты уже видел? – Ирэна спокойно приняла шкатулку. – Это морисская эмаль? Она в самом деле прекрасна.
– Я не заметил. – И вот так всегда! Как только Ирэна его такого приняла? – Алва хочет, чтобы ты это получила, когда… ну, словом, ты понимаешь… нет, он ничего не приказывал, просто написал, что опоздал с подарком к нашей свадьбе.
– Я могу подождать.
– А я нет! Сперва хотел, даже в бюро запер, а потом мы заговорили и тут… на меня как снег с задетой елки рухнул, так захотелось отдать тебе немедленно. Леворукий, я же всех слуг перепугал!
– Не страшно. Я бы тоже не смогла дождаться, если бы речь шла о подарке для тебя. Ты откроешь?
– У шкатулки нет замка, мориски не прячут драгоценности.
– Я хочу, чтобы открыл ты.
Жермон тоже этого хотел. Первый раз он чудом не выронил подарок, но сейчас уже знал, что увидит. В отличие от Ирэны.
– Это… Это ведь ройя?
– Да.
День выдался сереньким, и в комнате было темновато, но в шкатулке полыхнуло, будто в летний полдень.
– Древние говорили, что их нет… Что они невозможны, потом в Талигойе появились кэналлийцы, – Ирэна отвела взгляд от словно бы живой звезды. – Мать писала, что Алва подарил алую ройю Катарине, но ведь это не она?
– Рокэ догадался, что вы спросите.
– «Ты», Жермон.
– Я… Сейчас. – Письмо Ворона неведомым образом переползло из бокового кармана в нижний, спасибо хоть вовсе не сбежало! – Вот… «Супруге маршала Талига и графине Ариго надлежит хотя бы иногда надевать цвета Молний, цвета осени и заката, но ройя и есть Закат, она превратит эту необходимость в пустую формальность. Камень еще не касался кожи женщины, он свободен и готов звать, ждать и помнить…»
– Дальше, – серебряные глаза смотрели прямо в душу, – что он пишет дальше?
– Про ройю – ничего. Наденешь?
– Как? – теперь она рассмеялась. – Камень оправлен, но к нему нужна цепочка или хотя бы бархатка.
– Да?
– Не волнуйся, – Ирэна уже шла к туалетному столику, – у меня есть все, что нужно. Когда Рокэ Алва ждет ответа?
– Ждет, но не столько от нас, сколько от госпожи Арамона, а вообще-то Алва сам будет у нас на Октавианские праздники.
– Сам? Как странно!
– Вовсе нет! – Ну хоть это-то он объяснить в состоянии. – К этому времени перевалы станут проходимы, а бывших горников так просто оставлять нельзя, кроме того… Вам помочь?
– Снова на «вы»… Помочь, но чуть позже. Что «кроме того»?
– Рокэ обещал Рудольфу этим летом отбить северную Марагону. Он пишет, что я ему понадоблюсь здесь, ведь мы – в Марагоне, пусть и в южной. Ирэна, эта война не должна стать страшной, дриксы сейчас не в том состоянии.
– Я не боюсь, Жермон. – В руке Ирэны мерцало что-то светлое. – Вы победите и вернетесь, страшно будет потом… Это серебро, но я не хочу золота. Ты сможешь застегнуть?
– Попробую.
Крючочки были крохотными, а мягкие, выбившиеся из прически завитки мешали сосредоточиться, но маршал победил сперва себя, а затем и замочек, хотя нет, себя он не победил, потому что застегивание кончилось объятием, причем долгим. Ирэна не возражала. Было тихо, только отсчитывали мгновенья часы с водорослями, царапала окно обледеневшая ветка и нужно было наконец переходить к делам.
– Ты хотел что-то рассказать, – это был почти шепот. – В самом начале. Пришли новости, и они показались тебе странными…
– Да, дело в том, что…
– Не надо, не рассказывайте… потом…
2
Хайнрих в самом деле был жирным, раза в полтора шире покойного Готфрида, но уродом не казался, и убить его не тянуло. Руппи даже чувствовал какую-то неловкость: примчался, ворвался к чужому королю, потребовал разговора с его невестой, да еще и объявил зачем. В балладах за подобное бросают в море или в пропасть, но хозяин Гаунау не мог себе позволить прикончить наследника Фельсенбургов на глазах талигойского союзника и на его территории. Не мог и, кажется, не особенно-то и хотел.
– Ну ты и наглец, – здоровенная ручища поскребла истинно варитскую бороду. – Как мне и докладывали. Хорошо, иди и говори. Если девица передумает, станем решать, что дальше, только она не передумает.
– Благодарю.
– Эй, там! – Хайнрих повернулся всем туловищем, видимо, так ему было проще. – Проводите-ка вот его…
