Как любая другая собака, я быстро забыл обо всем, в чем в эту секунду не нуждался, поэтому покинул сокамерников, не попрощавшись, не удостоив их даже мыслью. Мне следовало попросить Щенка забрать с собой всех, у фру Торкильдсен хватит еды и места для каждого – для Эрлинга, Руффина Расмуссена, Поски, Гунды, Пана, Ринго, Лео, Руска, Беулы, Мэри-Джейн, Раска. Отличные собаки. Даже румынские дворняги, и те отличные собаки. Пускай их миски будут всегда полными, а прогулки – долгими.
Вообще-то Щенок и сам, похоже, мне обрадовался. По-настоящему. Хотел бы я знать, как он меня отыскал и какие связи задействовал, чтобы вытащить меня из этого места. Возможно, я его недооценивал.
А может, не знаю, фру Торкильдсен тоже его недооценивала. Прежде чем рассказать о том, что произошло, когда мы приехали домой, скажу, что в машине меня не тошнило. А Щенок, в свою очередь, взбучки мне не устроил.
Фру Торкильдсен дома не оказалось. Если уж на то пошло, Дом вообще перестал быть Домом. Снаружи все было по-старому, но едва я радостно перепрыгнул через порог, как растерянно замер – мир вокруг был чужой. Фру Торкильдсен дома не было, это я понял, лишь слегка потянув носом воздух. Зато дома оказалась Сучка. Да и не просто оказалась – Сучка сидела на уродливом белом диване, придвинутом к стене, которая утратила теплый коричневый цвет и загадочным образом тоже побелела.
– Нееееет! – Естественно, я не понял, о чем толкует эта человеческая женщина, и как ни в чем не бывало направился в гостиную, но тут она опять завопила, причем на этот раз просто оглушительно:
– Сидеть!!!
Сидеть я отлично умею, и потому, довольный собой, я немедленно выполнил команду. Из моих умений это самое немудреное. Я сел – четкий, как линия. Но, вместо того чтобы оценить мое послушание и, например, погладить меня по голове – не говоря уж о том, что я вполне заслужил что-нибудь вкусненькое, – Сучка грубо ухватилась за мой ошейник и в следующую секунду так же грубо вышвырнула меня за порог, который я только что весело перепрыгнул. Я приземлился на крыльце, а тут и Щенок подоспел.
– Я же сказала – собаку в дом не пускать! – объявила Сучка, положив начало долгому и бессмысленному обмену мнениями, во время которого уровень шума и агрессии все повышался.
Это чокнутое человеческое существо решило перекрыть мне доступ в мой собственный Дом, и мне даже и аргументы можно было не выслушивать, а просто посмотреть на то, как вел себя Щенок. Альфа-самка привыкла добиваться желаемого. Возможно, в более крупной стае случайных индивидов у Щенка бы и получилось утвердиться, но в собственной маленькой семье шансов у него нет, и ему это известно. Так уж распорядилась природа.
– Но где-то же ему надо жить! – Щенок попытался меня защитить и на пару дюймов вырос в моих глазах.
– Отдай его Джеку!
Это предложение заставило Щенка на минуту умолкнуть, и Сучка воспользовалась ситуацией:
– Твоя мать ведь говорила, что когда она ездила в Копенгаген, Шлёпику с Джеком было отлично!
– И откуда ей это известно? – Щенок слегка развел руками и спустя пару секунд сам же сердито ответил на свой вопрос: – А, ну да, потому что Шлёпик рассказал ей об этом! Так, может, спросим Шлёпика, что он сам на этот счет думает?
– Я думаю… – начал было я, но Щенок меня перебил:
– И что мы скажем маме? «Привет, а твою собаку мы отдали»?
– Что мы ей скажем, уже без разницы. Короче, обсуждать тут нечего. Все, вопрос закрыт!
Да, вопрос и впрямь был закрыт. Щенок, мрачнее тучи, развернулся и, сев в машину, укатил. Меня привязали на пороге собственного Дома. Сучка вошла внутрь и захлопнула дверь.
Я улегся на подстриженную траву, силясь сохранить то немногое, что осталось у меня от достоинства. Расширившимися ноздрями втягивал я воздух – несмотря на запертую дверь и белые стены там, внутри, я был дома. Где от кустов пахнет моей мочой.
А вот чего я не чуял, так это запаха фру Торкильдсен. Ее отсутствие было для меня загадкой, возможно, самой великой загадкой за всю мою жизнь, – загадкой, наполнявшей каждый миг тревогой, похожей на прежде неведомый, но тем не менее пугающий запах.
Наступил вечер, и Щенок, куда бы он там ни ездил, вернулся. Он приехал в той же машине, на которой забирал меня из тюрьмы, в той же, в которой мы с ним вечность назад ездили на охоту. Вы только представьте. Когда машина остановилась у дома, я несказанно обрадовался. А что, если эту жизнь тоже можно любить? Что мне еще остается делать, если фру Торкильдсен не будет? Сесть и ждать смерти, как она, или идти дальше, пока конец сам собой не придет, идти дальше, хотя тело устало, ноги онемели и больше всего на свете хочется со всем покончить?
Играть Щенок не захотел. Он зашел в дом с белыми стенами. Проскользнул внутрь и хлопнул дверью, не бросив в мою сторону даже «Хорошая собачка!». Да, вот так все быстро меняется. А я почти позабыл об этом. Я принюхался. В его запахе появились какие-то новые нотки, которых перед отъездом там не было. Это был запах другой женщины, не Сучки. Ко всему прочему, она еще и беременна. Бог знает, где Щенок зацепил этот аромат.
Не успев толком уйти, Щенок вновь появился из-за двери. Он быстро прошагал к машине, покопался в багажнике и вернулся. Наконец-то он и обо мне вспомнил. Да-да.
Не проронив ни слова, Щенок избавил меня от дурацкой веревки. Теперь я не привязан, а свободен, но по-прежнему сбит с толку. Сейчас, когда Щенок перестал вести себя как вожак, самое разумное – следовать за ним. Его нежелание меня замечать угнетает меня все сильнее. Наверное, Щенок повзрослел. «Наконец-то», – сказала бы фру Торкильдсен, вот только прямо сейчас ее тут нет.
Он притормозил возле довольно высокого кирпичного здания, ничем не отличающегося от других кирпичных зданий, но запах я ни в жизни ни с чем не спутал бы, я узнал его, едва потянув носом воздух. Заведение! Здесь я и прежде бывал. Почему? – возможно, спросите вы, а вот я этим вопросом не задавался – я просто радовался, что оказался тут. Я бы радовался любому месту, но раз уж мы приехали сюда, я радовался этому.
В этом здании умер Майор. С тех пор много времени прошло, половина вечности, а может, и больше, но запах прежний, горько-сладкий, как и раньше, запах, от которого меняется воздух. Запах смерти – подумал я сейчас. Прежде я об этом не думал.
Щенок взял меня на поводок, и мне сделалось спокойнее. Настала его очередь вести. Я старался не натягивать поводок и вообще проявлял себя с лучшей стороны. И похоже, довольно удачно. Мне кажется, я вполне привыкну гулять со Щенком.
Заведение было таким же теплым, как в прошлый раз, и свет по-прежнему резал глаза, а старики, такие же старые, как и раньше, сидели в креслах и ожидали своей очереди. Две пожилые дамы – честно говоря, пахло от них не очень – спали перед телевизором, обманчиво уверяющим, будто время идет. Старикам не нравится, когда время уходит, но когда оно замирает – этого они вообще терпеть не могут. В этом смысле телевизор – отличное изобретение.
