Возможно, вам, как и мне, кажется немного странным, что фру Торкильдсен ничего не сказала о том, как собаки были запряжены. В Гренландии собак запрягают веерным способом. Для Гренландии – острова, на котором растительности выше колена не бывает, – он подходит как нельзя лучше. В лесу лучше заменить его так называемым цуговым способом, когда собаки запряжены парами друг за дружкой. В Антарктиде лесов нет, и тем не менее Шеф почему-то запрягал собак цугом. Он редко оставлял что-либо на волю случая, поэтому, думаю, он намеренно отверг веерный способ, которому научился у эскимосов. Выбрав цуговый способ, когда первыми бегут вожаки, Шеф ввел в бегущей по заснеженным пустыням собачьей стае иерархию, похожую на человеческую. Я усматриваю в этом явную манипуляцию, однако фру Торкильдсен ничего не сказала.
Все, о чем рассказывает мне фру Торкильдсен, она узнала из книг. А книги она держит в руках. Руки у нее синие с белым, кривые, узловатые и больные. Но бывало и хуже, а будет еще хуже – так фру Торкильдсен говорит. Когда она еще работала Библиотекарем, руки у нее порой так болели, что она уходила в туалет поплакать. Сейчас, рассказывая об этом, она тоже едва не плачет. Однако ее тонким пальцам-крючкам хватает силы перелистывать страницы и отыскивать кусочки пазла, которые она отмечает маленькими желтыми флажками.
Смотри, я нашел! – кричит флажок.
Вот так они это и делают. Люди. Устанавливают флажки возле складов со знаниями и историями, которые дожидаются, когда придет момент и людям они понадобятся. Пускай даже большие пальцы на руках у них и отстоят, но, честно сказать, не знаю, что сталось бы с людьми без этих флажков.
Насколько я могу судить, каждая книга обладает собственным запахом. Конечно, в том, что старый, переплетенный в кожу фолиант пахнет иначе, чем дешевый бумажный блинчик, нет ничего удивительного, но я вам больше скажу. На книге, разумеется, остается запах тех, кто ее читает, и того места, где ее читают. И еще запах уходящего времени. Этот запах я и узнал, когда мы впервые зашли в Библиотеку.
Вот что примечательно: запах хорошей книги ничем не отличается от запаха плохой. И от содержания тоже не зависит. Войны и влюбленности, философия и рыбацкие байки – все они пахнут одинаково. Исключение – поваренные книги. Речь, естественно, идет о старых поваренных книгах, бывших в употреблении. От хорошей поваренной книги пахнет едой. Но какую книгу ни возьми, а четырнадцатая страница в ней будет пахнуть так же, как тысяча третья.
Если бы содержание книги можно было унюхать, то с Библиотекарями человечеству пришлось бы распрощаться. В лучшем случае их заменили бы собачники.
Представим: вот заходит посетительница и не знает, какую ей книгу взять. А Фидо достаточно ткнуться носом ей в пальто, и ему сразу ясно, чего она ищет – утешения, фантазий, приключений или рецепт щуки на пару. И вот Фидо уже ведет собачника к нужной полке и дает понять, какую книгу доставать. Посетительница уходит с книгой. Собачке вручают лакомство. Собачка рада. Все довольны.
– О черт! – закричала фру Торкильдсен.
Судя по смыслу фразы и по интонации, все серьезно, поэтому я вскочил, даже не успев представить, какие опасности могут таиться на кухне, откуда послышался крик. Примчавшись туда, я увидел фру Торкильдсен – она как ни в чем не бывало сидела за столом. В одной руке у нее была книга, а в другой – высокий стакан с красной драконовой водой. Можно сказать, все как обычно. Никакими грабителями или, к примеру, мусорщиками тут и не пахло. Я спросил, что случилось, но фру Торкильдсен ответить не удосужилась, просто сидела, уставившись в книгу, которая, видно, и вынудила ее выругаться.
– Что это за книга?
– «Жизнь во льдах». Про кока Линдстрёма.
Ну ясное дело, про кого же еще?
– Никогда не видел, чтобы книга заставляла вас выругаться.
– Смотри! – Фру Торкильдсен ткнула мне в морду открытую книгу, и я почувствовал легкий укол страха от предвидения, что фру Торкильдсен рано или поздно утратит способность реально оценивать действительность.
Вот и сейчас мне пришлось напомнить:
– Я не умею читать.
Конечно, фру Торкильдсен как никому другому известно, что читать я не умею, и тем не менее признаваться в этом вслух как-то стыдно. Как бы фру Торкильдсен меня ни любила, она наверняка любила бы меня еще сильнее, умей я читать. Тогда мы с ней сидели бы в креслах, с книгами в лапах, и нарушали бы тишину, лишь желая поделиться каким-нибудь умозаключением или налить по стаканчику. Или схрумкать какое-нибудь лакомство. С другой стороны, фру Торкильдсен наверняка вскоре надоело бы перелистывать для меня страницы. То же на то же и выходит.
– Это красное вино! – сказала фру Торкильдсен, и я наконец понял, о чем она толкует.
Прямо посреди страницы виднелось пятно, в котором смешались все цвета флага. Красный и синий и еще чуток белого. Как этот цвет называется, я не знаю. Может, драконово-красный?
– Ну подумаешь, заляпали книгу красным вином. Это же не конец света, – с деланой веселостью утешил ее я.
– Библиотечную книгу! – воскликнула фру Торкильдсен.
Ситуация явно была критическая.
Библиотечные книги портить и рвать нельзя. Это я уяснил.
Вашими собственными книгами, если припрет, можете хоть подтираться, коли больше нечем, но книги, взятые в Библиотеке, – дело другое. Пока они находятся у вас в Доме, на них не должно появиться ни пятнышка, ни царапинки. Их следует возвращать в Библиотеку, и единственное воздействие на них с вашей стороны – это то, которое оказывают на буковки ваши глаза.
И кто бы мог подумать – натворила это фру Торкильдсен! Та самая, что привила мне благоговение перед библиотечными книгами. Ну что ж, значит, подобное даже с самыми лучшими из нас случается. Вопрос в том, что́ нам теперь делать.
Поэтому я спросил фру Торкильдсен:
– И что нам теперь делать?
– Да, что же теперь делать? – переспросила фру Торкильдсен.
– Может, купим новую книгу? – предложил я. Главное – мыслить конструктивно.
– В прежние времена я бы так и поступила. Где-то в ящике у меня до сих пор валяются старые кармашки для карточек. И можно бы наклеить на книгу такой кармашек и вложить внутрь карточку с читательскими данными – с этим любой Библиотекарь даже с завязанными глазами справится. У меня и старая печать сохранилась, поэтому мы бы с тобой легко превратили магазинную книгу в библиотечную. Но сейчас… – фру Торкильдсен повертела книгу в руках, – тут штрих-код. Вот, гляди, – она опять показала мне книгу.
– И что это такое?
– Эти черточки рассказывают компьютеру все, что нужно знать о книге. Берешь такой приборчик, наподобие электрического пистолета, целишься в черточки – и пиу! Как это все устроено, я понятия не имею.
– Запах, – догадался я, – наверняка тут что-то с запахом связано.
