Не веря собственным глазам, Маррилл рассмеялась.
– Фин, ты ни за что не поверишь, но мы побеждаем Рать! Они всё ещё на втором уровне! – Когда Фин не ответил, она обернулась: – Ты меня слышал? Мы побеждаем… – Она так и не договорила.
Фин, стоявший позади неё, как будто прирос к месту. Глаза его были широко раскрыты.
В груди Маррилл шевельнулась тревога.
– Фин? – спросила она. – С тобой всё в порядке?
Фин медленно поднял руку, как будто нащупывал пустой воздух. Как будто пытался дотянуться до боевого корабля Рати, неуклонно приближающегося, пока их ярус вращался.
– Маррилл, – прошептал он, – это… это…
Маррилл посмотрела мимо него, туда, куда был устремлён его взгляд. Она впервые ясно разглядела Знамя Рати. Смуглая темноволосая женщина стояла ровно, как стрела, поставив одну ногу на основание бушприта, словно на шею поверженного врага. Кончики её пальцев касались игрового поля рядом с ней. На её лице не было ни следа страсти или сострадания. Ловким движением она подняла одну из своих фигур.
Фин оглянулся на Маррилл. В его глазах смешались страх, восхищение и отчаяние. Он вытянул руку, указывая пальцем.
– Маррилл, – выдохнул он, – это моя мама.
Глава 8. Встречайте родственников
Её тёмные глаза не были такими же нежными, какими он их помнил. Её голос тоже звучал резче, но теперь, когда Фин как следует рассмотрел её, он его узнал. Интересно, а мог он его не узнать? Ведь в голове он постоянно, тысячу раз слышал, как она говорила одни и те же слова: «Что бы ни происходило, помни: пока эта звезда сияет, кто-нибудь где-нибудь будет думать о тебе».
Сердце Фина защемило так сильно, что он испугался, что оно вот-вот остановится. Он никогда не думал, что этот день когда-нибудь настанет.
Сколько лет он провёл в поисках и раздумьях! Сколько раз он был готов сдаться! Сколько ночей он представлял себе, как она обнимает его. Что она, наконец, пришла за ним.
За его спиной Маррилл тяжело вздохнула:
– Эта женщина твоя мама?
Фин кивнул.
– Я помню её, Маррилл! Я видел её, когда воспользовался Картой, после того, как мы впервые победили Серта, и до того, как ты вернулась домой. – Тогда Фин втайне от всех взял Карту, хотя все считали, что он уничтожил Ключ. – Она стояла на носу такого же корабля.
Если Маррилл и сказала что-то в ответ, он её не услышал. Словно зачарованный, он вглядывался в лицо матери, рассматривал каждую морщинку и чёрточку, пока игровая доска приближала их друг к другу. Он представлял себе этот момент миллион раз, не зная, что сказать ей. Но слова спутались в голове, а язык как будто прирос к нёбу. В конце концов он смог лишь пискнуть:
– Мама?
Её глаза смотрели на него холодно – те самые глаза, которые блестели под небом Причала Клучанед в единственном оставшемся воспоминании о ней. Он ждал, что она что-нибудь скажет. Но её взгляд скользнул мимо, как будто он был пустым местом.
Фин отшатнулся. Внутри него всё как будто оборвалось. Она даже не увидела его! Нет, даже хуже: он привык к тому, что его не замечали. Она видела его. Она знала, кто он такой. Но ей было всё равно.
Чья-то рука схватила его, удерживая на месте.
– Отпусти, – огрызнулся он, пытаясь вырваться на свободу.
Он хотел убежать. Он хотел остаться в одиночестве. Он хотел вернуться домой, хотя и не знал, какое место имеет право считать своим домом. На чердак Пастернаков, где его считали призраком? В каюту на «Кракене», где его постоянно забывают?
Маррилл схватила его ещё крепче.
– Сейчас не твоя очередь, – напомнила она ему. – Если сделать ход, это может быть смертельно опасно.
– Мне всё равно, – возразил он, пытаясь вырваться.
Она вцепилась ему в плечи, не давая сдвинуться с места.
– А мне нет. Мы играем вместе, Фин, от начала и до конца.
Их ярус продолжал вращаться, удаляя их от боевого корабля Рати. Его мать почти исчезла из поля зрения, но Фин в самый последний момент успел заметить, как она поставила на игровое поле следующую фигуру и резко крикнула:
– Велл, твой ход!
На глазах у Фина самый маленький из трёх игроков Рати двинулся через доску. Причём не зигзагами, не буквой «Г», не как-то ещё. Перед ним то и дело возникали препятствия: огонь, молния, вода, ветер. Но они не замедляли его движения. Более того, казалось, что они его даже не трогали.
Он просто шёл вперёд, направляясь прямиком ко второй лестнице, что вела к Фину, Маррилл и Ниф. Фин ни разу не видел ничего подобного.
– Как он это делает? – ахнула Маррилл.
– Он Рать, – ответила Ниф за их спинами. – Их армия непобедима. Им не страшны клинки, их не остановит никакая магия.
– Но…
Маррилл осеклась. Игрок Рати между тем добрался до лестницы и одним прыжком преодолел ступени. Наверху его ждала трёхногая каменная статуя с трехсторонней косой. Мальчишка даже не дрогнул; упругий, словно пружина, он запрыгнул статуе на спину, перекатился через неё и, вращаясь в воздухе, полетел в их сторону, где ловко приземлился перед Фином и вновь, распрямившись, словно пружина, встал на ноги.
Фин ахнул.
Потому что он будто смотрелся в зеркало.
Фин понял: это тот самый мальчик, которого он видел на Былитамской Карте рядом со своей матерью. Тогда он подумал, что мальчик, возможно, его брат. Но, увидев его лицом к лицу, Фин понял, что это парень – нечто большее. Он был не просто похож на Фина. Он выглядел в точности как Фин. Если они и были братьями, то наверняка близнецами.
Нет, отличия, конечно, были. Волосы у Фина были длиннее и запутаннее, лицо грязнее, а тело более жилистым. Да и осанка у него тоже была другая. Если Фин был этаким бродячим котом, наполовину расслабленным и наполовину готовым в любой момент пуститься в бегство, то этот, другой Фин был строен и мускулист, энергия юности била из него ключом, и её не нужно было выставлять напоказ.
Глаза мальчика остановились на Фине:
– Мой Исчезайка. Мы давно тебя ищем.
– К-к-кто?.. – голос Фина дрогнул. – Кто ты?
– И что ещё важнее, – сказала Маррилл, шагнув вперед, – почему ты выглядишь в точности как Фин?
– Я – Велл. – Мальчик гордо вскинул подбородок. – Я – Рать. – Он проигнорировал Маррилл и разговаривал только с Фином: – И я не похож на тебя. Это ты похож на меня. Потому что ты – это я, в той мере, в какой это возможно.
– Что? – нахмурил брови Фин.
– Рать – это сила, мощь, решительность, – произнёс мальчик. По его лицу промелькнуло презрение. – Когда мы рождаемся, мы иссекаем из себя слабость, оставляя только нашу истинную сущность. Эта слабость принимает форму того, кто когда-то давал ей смысл и цель существования. – Он ткнул пальцем в Фина: – Ты – то, что было удалено, ты – моя тень, мой Исчезайка. Я – это подлинный ты. Заметный. Тот, кого запоминают. Тот, кто приковывает к себе внимание. Ты же проникаешь в память и выскальзываешь из неё, никем не замечаемый, потому что на самом деле ты никакой не человек.
