Несу ее на подкашивающихся коленях. Никогда меня еще так не вздрючивали!
— А как звали твоего главного Льва? — строго отстраняется от меня.
Да что ж такое?!
Нервно вспоминаю все из нашей с Кошкиной реала, что могло бы натолкнуть на правильный ответ.
— Бонифаций! — вспоминаю, как иногда дразнила она меня.
Алёнка удовлетворено успокаивается, обнимая меня за шею.
Мы идём домой… Впереди еще куча экзаменов на звание любимого папы. Но парочку я уже сдал.
Глава 37. Гости
Протяжно вздыхая во сне, Алёнка спит между нами, стиснув прикорнувшего Гавра.
Развернувшись, смотрим друг другу в глаза.
— Жена… — веду пальцем по её брови. — Боже ты мой… Жена! Словно мой перевёрнутый мир наконец-то встал как положено.
Сжимая пальцы, глажу обручалкой ее по лицу.
В ответ она ведет пальцем по моей щеке, отводя ямочку.
— Ну, давай, скажи то, о чем думаешь!
— О чем?
— Что я хорошенький, например, — тихо смеюсь я.
— Ты и так в курсе! — закатывает, улыбаясь, глаза. — Думаю, женщины и так тебя избаловали комплиментами.
— Ты балуй… разве чужие комплименты чего-то стоят?
— Хорошенький… был когда-то… — закусывает губу. — Сейчас — возмужал. Красавец!..
Целую ее пальчик, смещающийся ко мне на губы.
— А еще ты мне ни разу не призналась в любви, Кошкина. И я начинаю нервничать. Не то, чтобы ты частила и раньше, но всё же…
— Не хочу говорить этих слов, — закрывая глаза, падает на спину.
— Почему? — сжимая ее кисть, прижимаю к губам. — Хотя я знаю почему, не отвечай. Я тоже говорю тебе это, ломая себя. Не потому что не чувствую. Еще как чувствую. А потому что больно говорить. Не хочу, что бы тебе было больно. Поэтому больше не попрошу.
— Ты стал другим.
— Я долго болел по тебе… Болезнь меняет…
Тоже ложусь на спину, кладу ее ладонь себе на глаза.
— Прикасайся ко мне. Хочу ощущать, что ты рядом.
— Мы были такими идиотами… как мы терпели друг друга?
Тихо смеюсь.
— Любили… но ты была хуже, чем я.
— Айдаров, я тебе глаза выцарапаю, — шутливо ведет коготками по моему лицу.
— Ну это же правда! Ты куражилась, а я все тебе прощал. Только измену не смог.
— Не было измены, Лев. Но мне жаль, что я дала повод тебе подумать так. Самоуверенная, наивная…
— Ооо… извинения от Кошки! Можешь выцарапать мне глаза по такому эксклюзивному случаю.
— Всё, перестань… думаешь, я не болела? Я до сих пор болею…
— Этого не может быть. Ты вся такая роскошная… востребованная, уверенная в себе! Мне казалось, ты в тот же миг забыла о моём существовании, как вышла за дверь.
— Пф… Как же забыть, когда ты был внутри меня! А потом… существование в режиме черновика. В ожидании, когда можно начать жить набело. То момент не подходящий, то мужчина не подходящий, то сил нет писать начисто, то Алёнка заболела…. И ты решаешь, что может быть, в следующем году… А потом опять в следующем…
— Вот сейчас точно пора. Мы перепишем все на чистовик. Иди ко мне.
Сдергиваю с себя футболку. Хочу чувствовать ее ближе. Усаживаю на себя верхом.
И… она делает то, от чего всегда ехала моя крыша. Коготки равномерно и ритмично скользят по моей груди. Как кошка…
Мы долго целуемся. Медленно, уплывая в прошлое, наслаждаясь моментом. А потом она ложится ухом мне на сердце. И сердце стучит для нее, признаваясь во всем, что я чувствую.
Мне хочется утащить ее в другую комнату и заниматься там любовью до утра. Но я не решаюсь оторвать ее от своего сердца. И мы засыпаем так…
На диване тесно втроём. Аленка как обычно разложилась звездой, забив нас к самой стенке. Но я не жалуюсь, я сжимаю крепче любимую женщину и кайфую.
С утра варю на кухне кофе.
— Алёнку увезешь в сад? — заглядывает Марьяна.
— Мм… кстати об этом. Пусть побудет с тобой еще пару дней, ладно?
— Почему? — настороженно.
— Женька через часок подъедет… Будет ее развлекать.
Смотрю в окно. Там Медведев открывает ворота, чтобы выгнать тачку.
— Что ты его гоняешь? У него учёба.
— Да прогуливает он учёбу, Ян! А мне спокойнее, что вы не одни. Ты документы все подписала?
Наливаю нам по кружке кофе, разбавляю молоком.
— Все… А что-то происходит, Лев?
— Не волнуйся. Все под контролем. Да и у Медведева сегодня с обеда выходной. Он если что — дома.
— А что происходит?
— Я домофон отключу. Никуда не ходите. На незнакомые номера не отвечай. Мне пора.
Глотком выпиваю свой кофе.
— Айдаров! — рассерженно.
Целую в нос.
— Я работаю, детка. Пока что мне нужно, чтобы было так.
Рассказывать все детали и пугать её не хочу. Со дня на день возьмём и «Славика», и их нотариуса. Дело примет такие обороты, что всем будет уже плевать на квартиру Кошкиной. Ставки пойдут другого порядка.
Мы стоим в прихожей, у чуть приоткрытой двери.
— Я опаздываю… — шепчу я. Но не могу отпустить её из рук. Мы ласкаемся лицами и ловим лёгкие короткие поцелуи друг от друга.
— Черт… меня Брагин натянет, детка… нужно ехать…
— Поезжай…
Но вместо того, чтобы выйти за эту чертову дверь, я просто держусь за ручку и целую Марьяну.
— Поезжай… — сжимает меня крепче.
— Мхм… — целую глубже.
— Иди… иди! — ведет носом по моей шее, с мурлыканием вдыхая поглубже.
— Иду… иду… — впиваюсь в ее губы на прощание еще раз.
Слышу на лестнице шаги.
Настороженно отстраняюсь. В голове за долю секунды проносится короткий анализ ситуации. Медведь уже должен был уехать. А Машу в такую рань из пушки не поднимешь. Гена со своими вчера в деревню умотал. Женьку минут десять как разбудил, ему еще ехать и ехать…
— В комнату быстро! — шикаю на Марьяну.
— Лёва?..
Выдергиваю ствол, взвожу курок.
Яна пятится, испуганно глядя на меня.
За дверью шорох… Адреналин долбит в голову. Рывком открываю дверь, наставляя ствол на лоб нашему гостю.
Но лоб немного ниже, чем я ожидал. Рефлекторно смещаю дуло точнее.
Из подо лба на меня смотрят два скептических недоброжелательных глаза. Глаза знакомых… женских и очень похожих на глаза моей жены.
