Растерянно замирает.
Мой пульс учащается… шкалит… глушит!
Чтобы она сейчас не сказала, я не в состоянии услышать. Но я сдохну сейчас, если не сделаю этого.
Уверенно подхватывая под подбородок, я впиваюсь в губы любимой женщины. Губы, которыми грезил, болел, желал… Которые все время пытался почувствовать, целуя чужие. Не зря! Потому что это оно! ОНО!!! То самое ощущение бьется сейчас в моей груди, ради которого я на всё…
Жадно сминаю их, врываюсь в тёплый рот, тону в чувствах от родного вкуса.
Надо остановиться…
Надо…
Вот сейчас…
Еще мгновение!
Притормаживаю, ласково поглаживая ее губы своими.
— Спасибо… — задыхаясь хрипло шепчу я.
Не моргая, шокированно смотрит мне в глаза.
На мягких коленях вылетаю из кухни.
Как-то так…
Глава 31. Гад
Втроем, с Женькой и Михой, разбираем завалы во второй комнате. Давно надо было это сделать, конечно.
— Женат?! — не отстает от меня младший. — Ну ты дал!.. Мама тебя закопает, когда узнает что ты дочь бросил. Она же бредит внучкой. Всё ждёт, когда ты женишься.
— За базаром следи! Я не бросал дочь.
— Ну, беременную жену, ладно.
— Не ладно! Слышишь, Младший, я тебе сейчас вторую скулу снесу за такие формулировки.
— Но по факту-то… — разводит он руками.
— По факту!.. — зло швыряю на пол всё, что держу в руках. — Я не на пустом месте вспылил, ясно?!
— А чего было-то? — достаёт сигареты Женька.
— Убрал! — рявкаю я. — При Алёнке никто не курит.
Со вздохом прячет в карман.
— Дай оближу тебя… — шепчу я.
Мы встречаемся взглядами. Фраза двузначная… И я вижу в ее поплывших глазах, что метко попал в наши постельные ассоциации. Все вокруг нас исчезает. Эйфоричная нега ослепляет. Мы медленно моргаем, плавая в моменте. Меня насквозь и в самое сердце этими яркими всепоглощающими чувствами!..
Я женат по любви! Я чувствую это каждое чертовое мгновение рядом с ней! Наши горячие губы встречаются на самом краешке мороженого. Мля… я съем ее сейчас!
— Марьяна! — мужской голос сзади как дезориентирующая оплеуха.
Вздрагивая, отстраняемся. Оборачиваюсь. О!.. Научный руководитель Марьяны. Тот самый хлыщ, что довозил её.
Я все еще чувствами нараспашку, и меня пробивает его вмешательство в нашу интимочку.
— Здравствуйте, Герман, — отмирает первой Марьяна.
— Здравствуйте, Яночка.
Чо?! «Яночка»?… Бросаю на нее взгляд. Ну, давай, поправь его! Но она растерянно стирает с губ мороженое тыльной стороной руки. Окей! Тогда поправлю я.
— Мою жену зовут Марьяна. Не «Яночка»!
— Лёва… — шепотом и сжимая мою руку. — Тормози…
— Иди, — киваю ей на двери.
— Но…
— Поспорить хочешь со мной сейчас здесь?! — тихо срывает меня.
Её ноздри сердито вздрагивают, и вечером я отхвачу очередные бои за эту демонстрацию. Но мне плевать. Мне важно, что сейчас она делает то, что я сказал ей: уходит.
Перевожу взгляд на взирающего на меня с легким пренебрежением Германа. При Марьяне его взгляды более интеллигентны. Лицемерный говнюк. Выкидываю в урну мороженое, облизывая свои сладкие губы.
— Короче, Герман…
Тело тянет от желания ввязаться в драку. В ушах пульсирует кровь. Разминаю плечи.
— Держи дистанцию и контролируй лексикон, когда с чужой женой разговариваешь.
— Или что? — смотрит он на часы. — Ты меня забодаешь?
Сука!.. В моих глазах вспышка, я делаю шаг в его сторону, втрамбовывая кулак ему в живот. С тихим скрипом складывается пополам.
— Ты чего творишь отморозок?… — выдавливает он из себя еле слышно.
Перехватываю за пиджак, наклоняясь к его перекошенному от боли лицу.
— А ты чего — терпилу нашел? Мою жену зовут Марьяна. Марьяна Айдарова. Мою! Ты же умный. Доктор наук, вроде как. Усвой с первого раза. Я ж не препод, доходчиво на словах объяснять не умею. Мы поняли друг друга?
— Кретин… — стонет он распрямляясь. — Я ж на тебя заявление напишу.
— Вперед!
Нашел чем мента пугать. Ухожу, не видя ничего. От адреналина качает. Набираю Кошку.
— Да?..
— Ты меняешь научного руководителя, ясно?
— Ты совсем там уже крышей поехал?!
— Я всё сказал.
— Никогда больше не разговаривай со мной в приказном тоне, понял!
— Дома поговорим! Чтобы вернулась сразу же после лент. Никакой нахрен научной лаборатории.
— Что ты не понял в месседже «не приказывай мне»?! — шипит Кошкина.
— Я жду тебя дома в шесть! — рычу я.
— Иди к черту!
— Любой бы втащил! — хмыкает брат. — А дальше что?
А дальше…
— А дальше, она психанула за мой «приказной тон» и демонстративно не приехала домой ночевать.
— Оо… — морщится Медведь.
— С ним была? — распахивает глаза Женька.
— Да нет, конечно. Но… в той ситуации я был так накручен, что внутри усомнился. Это меня начало разрушать. И всё посыпалось. Я стал груб, категоричен… Она отвечала замкнутостью, принципиальностью и холодностью.
— А поговорить? — вздыхает Медведь.
— Поговорить… научил бы кто в двадцать лет правильно с кошками разговаривать!
— А про вашу стычку, ты ей, естественно, не рассказал?
— После того, как она не пришла ночевать, мы переругались вхлам. Было не до этого. А потом… Потом она поставила меня перед фактом, что едет с ним на конференцию. Я в ответ психанул и поставил ей ультиматум — либо я, либо поездка. Но Кошкина глохнет на ультиматумах. Видать, не расслышала. Молча укатила…
— Мда… — вразнобой тянут мужики.
— Ладно, давайте вынесем это все, — показываю на упакованный строительный мусор. — И рулон линолеума раскатаем, пусть распрямляется.
Алёнка носится — от Кошки к нам и обратно.
— Мама на днях приезжает, — бросает Женька.
— Не вздумай ляпнуть!
— Ты что не собираешься сказать ей?
