— Вот видишь, даже пустой как меня ранил… — показываю окровавленные пальцы.
Ложится мне на грудь и обняв продолжает плакать. Глажу, морщась от боли. Нога пульсирует. Чувствую запах гари…
— Принцесса… — хриплю я равнодушно. — Мы сожгли кашу…
Провоняет сейчас вся квартира. Этот факт вообще не трогает меня. Чувство облегчения от того, что ничего страшного не случилось, делает меня практически счастливым, несмотря на жуткую дергающую боль в ступне.
— Я буду су-у-уп… — продолжает рыдать Алёнка.
Запах гари становится насыщенней. Поднимаясь, ковыляю на кухню, рядом с семенящей вокруг меня Аленкой.
— В комнату иди, на кухне дым. И приберись немного. Я же теперь раненый. Мне нужно помогать…
Кивнув, послушно убегает в комнату.
Молоко выкипело и сгорело, убив и кастрюлю и плиту. Выключаю газ и рассеянно поднимаю кастрюлю в виде ковша за пластиковую ручку.
— А, черт! — обжигаясь об расплавленный пластик и с чувством бросаю ее в раковину, морщась от грохота.
Открываю воду. И дверь на балкон. Достаю из кармана звонящий телефон.
— Айдаров… — смотрю как дым, клубясь выходит на улицу.
— Доброе утро, — настороженный голос Кошкиной.
— Доброе… — сглатываю я.
Поднимаю с подоконника сигареты, вставляю одну в губы.
— Как вы?
— Отлично!.. — практически ровно получается у меня.
— У меня к тебе большая просьба.
Алёнка настороженно заглядывает в кухню. Прибежала обратно услышав телефон…
— Всё что угодно, моя царица, — вздыхаю я, щелкая зажигалкой.
— Я серьезно, Лев! Не кури, будь добр, при Аленке.
Закрывая глаза, бросаю зажигалку обратно, так и не донеся пламя до сигареты.
Делаю вдох поглубже… С тоской вытаскиваю последний оплот уравновешенности изо рта.
— Легко. Вообще не проблема!
— Дай ей трубку, пожалуйста. Я хочу поговорить.
— Не говори мамочке, — молитвенно складывает руки Алёнка, жалобно глядя на меня.
— И ты! — шепчу ей многозначительно, заговорщицки протягивая руку.
С энтузиазмом пожимает. Отдаю телефон…
Глава 17. Ни Сы
Возвращаемся с Аленкой из магазина. Я медленно хромаю, она скачет вокруг меня кругами.
Переписываюсь с лечащим врачом Кошкиной, узнавая про лечение амбулаторно.
— Когда мы поедем к маме?
— Скоро. Приберёмся и поедем.
— Хочу сейчас!
— Сейчас у мамы важные проце… — зависаю в телефоне, сбиваясь с фразы. — …дуры.
— Дуры… — хихикает Алёнка. — Какие еще дуры?
— Так! Принцессы не сквернословят! — хмуро свожу брови.
— Я — принцесса?
— Обязательно!
Тротуар покрыт тонкой корочкой льда. Ночью была оттепель, а сейчас все подморозило. И принцесса моя поскальзывается. Ловлю за капюшон.
— Давай руку.
— Ох… какой большой дворец!.. — вырывает руку и бежит в сторону большого здания санатория. С колоннами на крыльце. Обходит ребристую колонну, ведя по ней пальцами.
— Купи мне дворец! Я же принцесса!
— Ого!.. — ухмыляюсь я, дергая бровью. — Ну и запросы у вас, барышня. Кто же в нем будет убираться?
— А мы позовём слуг. Или рабов! Можно мне раба?
— Не думаю. Зачем тебе раб? — смеюсь ее непосредственности.
— Не знаю… У принцесс в сказках бывают рабы. Он будет со мной играть.
Проходя мимо фонтана, забирается на его широкий борт.
— Алёнка! Немедленно слезь.
Расставив руки в стороны дефилирует, игнорируя мою просьбу.
— Я не упаду!
— Алёнка! — рычу я и, морщась от боли, ускоряю шаг.
Заглядываю в бассейн фонтана. Там плотный наст снега. Этот фонтан не очень глубокий. И слой снега полметра, не больше.
— Можно прыгнуть? — умоляюще складывает руки.
— Не стоит, детка.
— Мама мне разрешает прыгать в снег! Ну, пожалуйста!
— Конфеты она тебе тоже «разрешает», ага. А вдруг под снегом что-то есть? — хромаю к ней ближе.
— Что? — вытягивает ногу вперед, трогая носочком сапога наст.
— Эй-эй! — вскрикиваю я, пытаясь ухватить ее за руку.
Но покачнувшись, она теряет равновесие и летит в снег. Вскрикивая, втыкается в него пизанской башней, застревая по пояс. Смотрит на меня большими испуганными глазами.
— Само?!
Поджав губы, вжимает голову в плечи. Окей. Не орать! Просто она… немного шкода.
— Не поранилась?
Отрицательно крутит головой.
— Вылезай.
На щеках расцветает румянец.
Подозрительно прищуриваюсь.
— Что не так?
— Не будешь ругаться?
— Буду…
Горько вздыхает.
— Что случилось?
— Тут водичка. Под снегом.
— Твою мать! Сапоги промочила?
— Угу…
Ставлю пакет на борт и тяну к ней руки.
Достаю ее. Держу на вытянутых руках, оценивая масштаб трагедии. Один сапог потерян в бою с сугробом. Штаны выше колен насквозь…
— Охренеть! — шокированно смотрю на все это. — Водичка…
Маленькая авария хлопает своими огромными ресницами, жалобно на меня глядя.
— Быстро домой!
До дома метров триста.
Несу ее на руках.
Обняв за шею, замерла и почти не дышит.
Я очень зол, да! Потому что на улице минус, а эта бандитка…
Дома так же не произнося ни звука раздеваю ее и засовываю в горячую ванну. Сложив руки на груди, хмуро смотрю, как Алёнка растерянно сидит в пене.
Неожиданно начинает рыдать навзрыд.
— Что случилось?! — взлетает моё давление до небес.
— Ты руга-а-аешься-я-я! — всхлипывая тянет она.
— Я молчу!
— Мне вот тут плохо, — шлепает ладошкой по груди. — Ты про себя на меня руга-а-аешься!
— Конечно ругаюсь, принцесса! Ты непослушная бандитка! Лезешь туда, где опасно! И мне тоже и тут… — показываю на грудь, — …плохо! И не только тут!..
— Пра-а-асти… — покаянно рыдает она. — Я больше не бу-у-уду…
— Сапог твой потеряли. Мама теперь расстроится.
