— Не уверен, что разбираюсь в этом, — отвел взгляд мужчина. — Ты мать, тебе виднее.
— Что? — сорвалось с моих губ раньше, я чем подумала. — Что ты сказал?
Александр тяжело вздохнул и подошел ко мне, встал рядом, практически нависая надо мной.
— Это очевидно, но тебе нужно, чтобы я озвучил это, да? Просто действий мало?
— Каких действий?
— Ты здесь, с Даниилом. Этого недостаточно? Нужно, чтобы я признал свою вину на словах? Ты этого добиваешься?
— Я? — искренне удивилась в ответ. — Просто хотела помочь…
— Помоги сыну выздороветь и быть счастливым, — отрезал тот и вышел из комнаты, оставляя меня в полном недоумении. Неужели мужчина все же принял, что я — полноправный родитель Дани? От этого радостно забилось сердце. Я даже не смела мечтать о подобном, ведь это было просто потрясающе. И только тут до меня дошло, что Аверин больше не ругался за то, что у Дани иногда проскакивало совсем не то обращение, которое должно бы… Поначалу я списывала это на то, что хозяин дома проявил терпение и понимание. Что если он правда осознал ошибку, но признать вслух для него оказалось неприемлемым? Да, это было неправильно, но… Я была рада и такому раскладу. Мы с Даней вместе. А с остальным — разберемся постепенно.
39. Александр
Настроение было ни к черту. Смятение, которое никак не желало исчезать, мешало вернуться к равновесию. Жене раз за разом удавалось вывернуть все так, что я все больше и больше сдавал позиции. Хотя не должен был!
Наш разговор оставил странное послевкусие. Эта девушка сумела-таки добиться от меня признания собственной неправоты. И опять же сделала это так, будто и не собиралась! Словно не думала об этом.
И, наверное, так и было, но каждый раз, каждый разговор, каждая стычка интересов оказывалась не в мою пользу. Даже когда я получал то, что хотел.
Будто колдовство какое-то!
Лежал в постели и думал о словах Воронцовой по поводу мальчишки. Зачем ей стараться наладить наши отношения с ним? Ведь для нее было куда выгоднее оставаться для сына единственной, кому тот радовался и доверял. Подсознательно я искал подвоха, хотя, кажется, утром все же сделал кое-какие выводы о девушке.
Но слишком уж жестокие уроки я получил в свое время и теперь постоянно ждал поставы.
Даже от Жени.
Но самому себе врать было глупо. В момент, когда сын обнял меня и произнес это глупое слово, во мне что-то перевернулось. Что-то, о чем я даже не подозревал. И я не знал хочу ли дать этому неизвестному чувству шанс. Ведь любая привязанность — это слабость. А я должен быть сильным, чтобы никто не смог подобраться и воспользоваться тем, что мне дорого.
Следующий день выдался непростым. Шумский все же дал о себе знать, и теперь проект, в который было вложено колоссальное количество сил, времени и денег, был под угрозой. Начиная это дело, я прежде всего разузнал о потенциальных конкурентах. И в тот момент все, у кого я консультировался, дали однозначный ответ — земля никого не интересовала. Да оно и понятно — слишком далеко от города, от коммуникаций. Вкладываться в нее, пока были варианты получше, просто не было смысла. Но не для меня. Я собирался устроить нечто грандиозное.
И теперь все рассыпалось, как карточный домик.
Весь день переговоры шли не так, как нужно, денежные переводы задерживали, а кофе постоянно горчил. Так что домой я вернулся не просто раздраженным — злым. И, переодевшись, пошел в спортзал, который уже был доделан и где наконец можно было спустить пар.
Боксерская груша — лучшее лекарство после тяжелого дня. Еще, конечно, отлично помог бы секс, но в данный момент меня так раздражали все, кто находился рядом, что о том, чтобы позвонить кому-то из подруг, не могло быть и речи.
Не сдержался бы.
Поэтому я методично выколачивал из груши пыль и чувствовал, как потихоньку начинало отпускать. Я даже не сразу заметил, что был уже не один, — только когда Даниил восторженно крикнул.
— Ух ты!
Позади него стояла Женя. Она нервно улыбалась, пытаясь призвать ребенка к порядку, но того уже понесло — он начал трогать гантели, вертеться вокруг тренажеров. А затем и вовсе подбежал ко мне и пнул своим маленьким кулачком грушу.
— Пап, я тоже так хочу.
— Прости, мы не знали, что тут занято, — подошла ближе Воронцова. — Просто Володя рассказал ему про спортзал, и я обещала, что мы сходим на экскурсию.
— Все в порядке, — сдержанно ответил я. — Но, думаю, сейчас не лучшее время.
— Да-да, я понимаю. Данечка, пойдем, зайка. Папе нужно позаниматься, а мы с тобой пока порисуем.
— Я хочу остаться! — заупрямился малец. — Я хочу с папой бить!
Я напрягся, ожидая, как девушка отчитает того и ловко уведет того из зала — так, как умела только она. Но вопреки этому она поощрила его улыбкой и кивнула.
— Если он тебе разрешит.
Даниил обернулся ко мне, и столько надежды было в его взгляде, что я даже растерялся.
— Можно? — он прижался ко мне, и снова это неясное чувство скрутило внутри.
— Можно, — кивнул в ответ.
— Ура! — чуть не подпрыгнул от радости малыш и побежал снова разглядывать гантели, выставленные у стены. — А что это такое? А зачем? А почему эта красная, а эта синяя?
Вопросы сыпались из него, как из мешка. Поймал одобрительный взгляд Евгении и резко отвернулся. Не нужно мне было этого. Она ясно дала понять, что я ее пугал. А значит, ни к чему эти переглядки. Надо было в конце концов все же позвонить той же Лиле и как следует потрахаться.
Продолжил тренировку, стараясь не обращать внимание на косые взгляды, которые нет-нет да бросала на меня девушка. Сын уже забыл, что собирался бить по груше — он стоял у очередного тренажера и пытался сдвинуть на нем блины. Краем глаза поглядывал за ним, но пока все было безопасно.
Монотонный бубнеж ребенка оказался отличным фоном, и я снова погрузился в тренировку. Пока меня не выдернул крик Жени.
— Даня!
Успел среагировать и придержать грушу, едва не попавшую по сыну, который внезапно оказался рядом.
— Научи меня! — попросил тот. — Я тоже хочу стать сильным!
— Просто сильным?
— Нет! Я буду давать сдачи и защищать маму, — гордо произнес малыш. Скользнул взглядом по Воронцовой, она прикрыла рот ладонью и отвернулась. А я почему-то был уверен, что у нее на глазах в этот момент появились слезы.
— Правильно, маму надо защищать, — произнес, отвлекая Даниила. — Ну, давай попробуем.
Какое-то время мы с сыном и правда пытались ставить тому удар. Конечно, мои попытки нельзя было сравнить с профессиональными занятиями, но кое-что у мальчика все же получилось. И он был этому очень рад.
