— Богдан! — она ходит по гостиной, одетая в темные широкие штаны и голубую блузку. — Ты уверен, что девушка беременна от тебя?
— Мама, тебе не надоело? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Что ты имеешь в виду?
— Какие еще камни в сторону моей любимой женщины у тебя припасены?
— Сынок, не надо так… Господи!
Тон мамы в первый раз за все время перестает быть твердым. Она хватается за виски, как будто ей трудно собраться с мыслями. Я тоже молчу, как можно комментировать этот бред? Через несколько мгновений с лестницы раздаются шаги. Это может быть только папа. Моя сестра с утра уехала в парк-отель с семьей школьной подружки.
— У нас нет зла к этой девушке, Богдан! — отец отвечает на мой вопрос вместо мамы. — Она нам никто. А вот ты наш сын и ведешь себя глупо.
Да, а начало фразы внушало оптимизм.
— Вика — будущая жена вашего сына, папа.
Но он только морщится. Грузная фигура движется по гостиной, останавливается у полки с сувенирами из поездок. Отец берет какую-то штучку, вертит в пальцах. Этот жест выдает его напряжение.
— Хотя я считаю, — он игнорирует мое замечание, — что нужно плюнуть и оставить тебя в покое.
— Да как ты можешь такое говорить! — живо реагирует мама. — Это наш сын!
Она заходит на спинку светлого дивана, вцепляется в нее.
— Идея в целом хорошая, папа, — говорю я, — и еще желательно успокоиться вам самим. Мне донесли люди из финансовых структур, что дела Бардиных катятся вниз. За счет нас они хотят поправить свое положение. Зачем вам это нужно? Не говоря о том, что я счастлив с Викой, и скоро у вас будет замечательный внук.
— Кто это тебе наговорил? — хмурится папа.
А маму все еще интересует другое.
— Эта девушка встречалась с другим молодым человеком после вашего разрыва. С чего ты взял, что ребенок именно твой? Ты у нас добрый, Богдан, но…
Маменька успела собрать информацию.
— Мама, давай не будем перебирать белье?.. Мы вместе, и Вика носит моего ребенка. Я хочу, чтобы ты перестала вмешиваться! И Бардину держи подальше от моей семьи!
— Не смей грубить матери! — отмирает отец.
Пожимаю плечами.
— И не думал. Я только хочу, чтобы она пришла в себя.
Мама, пошатываясь, делает несколько шагов и садится на краешек дивана.
— Мне больно ссориться с тобой, Богдан, — вдруг признается она, — я вижу, какими глазами ты смотришь на эту свою Вику. Но, сын! Я очень боюсь, что тебя обведут вокруг пальца.
— Я не пацан, мама! И даже в школе я набивал шишки сам.
Мама несколько раз тяжело вдыхает.
— Но это не просто упасть с велосипеда. Ты расписываешься в ответственности на всю жизнь.
— Да пусть живет, как знает! — злится отец.
Разговор начинает ходить по кругу. Мне тоже чертовски неприятно, но я не хочу, чтобы кого-то из моих родителей хватил удар. По-моему, нам всем нужно переварить и этот разговор, и всю ситуацию в целом.
— Мама, займись лучше делами во благо общества. Слава богу, я вырос и крепко стою на ногах. А ты, папа, имей в виду насчет Бардина, — смотрю на родителей, — я уезжаю домой.
Родители толком не прощаются, но я надеюсь, у меня получилось закинуть в их головы зерно сомнений. Пусть хотя бы поймут, что Бардины далеко не самые порядочные люди в городе. Хотя если бы даже было так, я не позволил бы вмешиваться в свою судьбу. Впрочем, мне и сейчас остается только оберегать свой маленький мир.
Еду домой, стараясь сконцентрироваться на дороге. А выдыхаю только в объятьях своей малышки. Я сразу зашел на кухню выпить воды. Вика бросилась за мной, сейчас расположилась у меня на коленях. Я сел на первый попавшийся обеденный стул и забрал ее в объятья.
— Вы помирились? — девушка с надеждой смотрит в мое лицо.
Глава 24
Я провожу взглядом по розоватой коже ее щеки, ныряю в золотисто-карие омуты. Впервые за несколько часов становится тепло.
— Мы поговорили, — не вру, — мои родители упертые, иначе бы не добились столько в жизни. Но я буду надеяться, они меня поймут.
Вика опускает глаза.
— Твоя мама против меня? — уточняет еле слышно.
Я привлекаю ее к себе за затылок, касаюсь губами уголка ее губ. Потом снова смотрю в глаза.
— Маленькая моя, они тебя не ненавидят. Просто вбили себе в голову другой сценарий моей жизни. Им банально нужно время.
Сказать по правде, внутри я не так спокоен, как на словах. Нет, я не боюсь, но злость закипает. Меня возмущает, с какой беспардонностью мама и папа лезут в мои личные дела! А еще в самой глубине души я хотел бы получить их поддержку в такой важный период. Но я не могу вылить на свою беременную девочку такие эмоции.
Впрочем, мне самому хочется думать, что родители отойдут. Не знаю, верит ли в это Вика. Она молча обвивает мою шею руками и прижимается щекой к щеке. Так мы и сидим непонятно сколько времени. Ничего, главное, что мы есть друг у друга.
Тишина в квартире перебивается звонком моего мобильного. Ему в тон сразу начинает повизгивать Чарли. Мы с Викой улыбаемся, я даже тяну с ответом. Но потом все же беру, звонит Константин.
— Ну здравствуй, Полонский, — слышу голос с ноткой сарказма.
Надеюсь, парни не стоят у моего подъезда.
— Привет.
— Ничего не забыл? — уточняет приятель. — Грядет важная дата.
Хм, вроде бы все дни рождения стоят у меня в напоминаниях на телефоне. Хотя некоторые я помню, отмечали из года в год.
— Через две недели мой юбилей, — сообщает Костик.
С ним и Олегом мы дружим со школьных лет. Еще в компании бывают друзья Кости по любительскому футболу и пара наших общих бизнес-партнеров. Я пытался ввести туда Влада, своего однокурсника, но он не прижился. С ним мы куда охотнее проводили время парами. Вика даже подружилась с Алиной. Но я особо не люблю копаться во всех этих моральных нюансах — общаемся, отдыхаем, и отлично. С Алиной мой друг, к слову, познакомился через мою маму, она знает ее родителей. В общем, удачные попытки сводничества у Анны Матвеевны все же были.
— Ждем с нетерпением, — отвечаю Костику.
Тот переходит на пацанско-деловой тон.
— Я серьезно, Полонский. Планирую отмечать с размахом. Сниму пару вилл на острове, махнем дней на пять-семь.
Да уж.
— Не знаю, брат, как получится…
— Э-э, — резко перебивает Константин, — тридцать лет один раз в жизни. Ты обязан быть.
