Найдя Сэма, девушка передала ему эту информацию. Он позвонил
в офис еще раз, чтобы извиниться перед теми, кому была назначена встреча на
одиннадцать. К часу он пообещал подъехать в «Ла Гренуй». Он просто не мог себе
позволить уехать, не узнав, что с его женой.
Только в половине первого ему сказали, что Алекс в
послеоперационной — через четыре часа после того, как они расстались. Выслушав
его возмущения по поводу бессмысленной задержки, медсестра сообщила ему, что
доктор Герман через несколько минут спустится, чтобы встретиться с ним.
Он пришел без десяти час и застал Сэма расхаживающим по
палате, подобно разъяренному льву. Унылый больничный интерьер, запах
антисептиков и бесконечное ожидание, которому могли предаваться разве что люди,
ничем более в жизни не занятые, окончательно доконали его. У Сэма стояла
работа, и он не мог себе позволить целый день впустую дожидаться какого-то
проклятого врача.
— Мистер Паркер? — Доктор Герман вошел в палату
прямо в операционной рубахе и с маской на шее. На ногах у него было нечто вроде
носков. Пожав Сэму руку, он окинул его почти ничего не выражавшим взглядом.
— Как моя жена? — Сэм не желал терять времени на
всякие прелюдии, поскольку был уверен, что все в полном порядке. Он уже почти
опоздал на ленч с Саймоном, его помощницей и новыми клиентами, прождавшими его
целое утро.
— Сейчас все уже хорошо. Она потеряла очень мало крови,
и нам не потребовалось делать переливание.
В последнее время этот вопрос стал самым насущным, и Герман
был уверен, что Сэм это оценит, Но на того это не произвело никакого
впечатления — казалось, он слегка смутился, услышав о переливании.
— Переливание при биопсии? — В комнате повисло
долгое молчание. — По-моему, это несколько необычно.
— Мистер Паркер, как я и подозревал, мы обнаружили у
вашей жены обширную опухоль глубоко в груди. Помимо протоков, она затронула и окружающие
ткани, хотя края опухоли чистые. Через два или три дня я смогу сообщить вам о
состоянии лимфатических узлов. Но у меня нет никаких сомнений по поводу того,
что опухоль злокачественна; я думаю, что это рак второй стадии.
Сэм почувствовал, как у него начинает кружиться голова.
Это было похоже на то, что происходило с Алекс, когда она
услышала про тень на маммограмме. Все, что ей говорили после этого, было лишь
смешением звуков и шумов.
— Мы надеемся, что нам удалось удалить очаг, —
продолжал Герман, — но я уже говорил вашей жене об опасности рецидива.
Чаще всего рак груди не имеет летального исхода — разумеется, при правильном и
своевременном лечении, включающем в себя удаление опухоли на стадии зарождения,
когда она еще не распространилась на весь организм. Поэтому мы пытаемся
придерживаться крайне решительных методов. Если нам повезет и если не затронуты
лимфатические узлы, то я думаю, что в целом мы справились с ее недугом.
— Скажите, что это означает? — спросил Сэм,
чувствуя, как у него подкашиваются колени. — Вы вырезали опухоль?
— Конечно. И разумеется, мы удалили грудь. Это
единственный способ застраховать ее от возможных рецидивов. Не может быть
рецидива в груди, которой нет. Разумеется, рак может возникнуть снова в грудной
клетке или в других местах; могут также появиться и метастазы, но это зависит
от величины опухоли и от того, затронуты ли лимфатические узлы. Но удаление
груди решает массу проблем.
Алекс-то это понимала.
— А может, лучше сразу ее убить, чем так издеваться над
человеком? Разве это не решит все проблемы одним махом? Что это за варварство —
отрезать женщине грудь, «чтобы опухоль не распространялась»? Что у вас, черт
побери, за медицина?
Сэм был в ярости и не постарался даже понизить голос.
— «Медицина осторожности», мистер Паркер. Мы
придерживаемся активного подхода к лечению рака, потому что не хотим, чтобы
наши пациенты умирали. И, как вы, наверное, уже поняли, мы произвели рассечение
подмышечной впадины и взяли на анализ кусок подмышечной ткани. Впрочем, я
надеюсь, что она не слишком сильно затронута;
Патолог подтвердит это в течение ближайших нескольких дней,
а через две недели мы получим результаты гормональных анализов. Тогда у меня
сложится окончательная картина, и станет ясно, как лечить ее дальше.
— Как лечить ее дальше?! Что еще вы собираетесь делать?
Сэм был в неистовстве. Одним идиотским движением они
навсегда обезобразили бедную Алекс.
— В зависимости от степени поражения лимфатических
узлов мы, возможно, проведем курс достаточно сильной химиотерапии просто для
того, чтобы исключить возможные рецидивы. Кроме того, может встать вопрос и о
гормональной терапии, но на этот счет я пока ничего определенного сказать не
могу. Женщинам ее возраста гормоны назначают редко. Поскольку грудь удалена,
необходимость в облучении отпадает.
Начало курса химиотерапии мы отложим на несколько недель.
Ей нужно время, чтобы встать на ноги, а нам — чтобы оценить
ситуацию. Я созову консилиум онкологов, и мы обсудим ее случай — разумеется,
после того, как мы получим полную патологическую картину. Я могу заверить вас в
том, что все меры по лечению вашей жены будут тщательно взвешены.
— Так же тщательно, как вы ей грудь отрезали? —
Как они могли? Сэм не в состоянии был в это поверить.
— Поверьте мне, мистер Паркер, у нас не было другого
выхода, — тихо сказал Питер Герман.
Ему уже не раз приходилось иметь дело с самыми разными
мужьями онкологических больных — с разъяренными, испуганными или теми, кто
просто отказывался поверить в реальность происходящего. Мужья мало отличались
от самих: пациенток. Но у доктора сложилось ощущение, что сама Алекс Паркер
оценила всю опасность положения гораздо лучше, чем ее супруг.
— Проведенная нами операция называется умеренной
радикальной мастэктомией, — продолжал он. — Это означает, что мы
отняли не только всю грудь, но и грудные ткани, в том числе и те, которые
окружают грудную кость, ключицу и ребра, а также малые грудные мышцы. Через
несколько месяцев она сможет сделать восстановительную пластическую операцию,
если пожелает и если к тому времени курс химиотерапии закончится. А потом она
сможет носить протез.
В его устах все это звучало очень просто, но даже Сэм
понимал, что простота эта обманчива. Одним взмахом скальпеля доктор Питер
Герман изменил все. Слушая ее, Сэм поймал себя на мысли, что его любимую жену
заменили каким-то мутантом.
— Я не могу понять, как вы могли это сделать, — с
нескрываемым ужасом выдавил он, и врач понял, что Сэму просто требовалось
время, чтобы все это осознать.
— У вашей жены рак, мистер Паркер. Мы хотим вылечить
ее.
К этому нечего было добавить, и Сэм кивнул, пытаясь скрыть
выступившие на глазах слезы.
— Как вы считаете, каковы ее шансы на выживание?
