Тол удивленно посмотрел на меня.
— Пожалуйста… — добавила я и он… Он коротко кивнул, принявшись настраивать гитару.
Я не знаю, что на меня тогда нашло, но я почувствовала импульс, означающий, что петь стоит именно эту песню.
Подготовив все, Тол переглянулся со мной и впервые за все это время улыбнулся, кивнув головой и начав играть проигрыш.
— Держи меня крепче, не вздумай отпускать!
Время не лечит, это нужно знать!
Я люблю тебя! Я буду кричать:
«Держи меня крепче, не вздумай отпускать!»
Я и не заметила, как всю песню стояла с закрытыми глазами. Я просто раскинула руки в стороны и превратилась в большую птицу, летящую далеко-далеко, где нет боли и нет бед. Есть столько я и эта прекрасная песня.
В момент, когда отрывок поется а капелла, я ощутила, как отпустивший гитару Тол протянул руку к моей и сжал ладонь. Лишь тогда я распахнула глаза и увидела, что мы вдвоем изобразили еще большую птицу, с невероятным размахом крыльев. Мы были похожи на тучку и солнышко… На светлое и темное… на день и ночь… И я сжала его ладонь, глядя в его глаза, по которым действительно успела соскучиться.
И мы уже пели не залу. Мы пели друг другу. Я чувствовала это.
Прежде, чем отпустить меня и вновь взять инструмент, затихнув на этот короткий миг, Салтыков печально опустил голову и произнес «прости меня» одними лишь губами, а затем разорвал зал гитарным соло. А еще он разорвал в тот момент меня.
Глава 54. "Я все поняла"
Глядя на опустившего глаза Тола, который тут же устремил свой взгляд на зал, одаривая аудиторию концерта своим невероятным соло и не менее невероятной улыбкой, я ощущала, как слезы собираются в моих глазах. Эти два коротких слова… «Прости меня»… Он сказал их так легко и так проникновенно, но вкладывал в эту фразу такой тяжелый смысл. Этот был тот самый моменты, знакомый наверное лишь героиням фильмов и книг о любви, когда человек говорит что-то совершенно не связанное с происходящим, но ты понимаешь все… Так вышло и со мной, потому что Толу сейчас тоже не нужно было мне ничего объяснять. В двух этих словах он объединил все те тесные месяцы, что были между нами… Все те слезы, стоны, смех и крики, которыми мы одарили друг друга… Ту боль, что причинили друг другу, те чувства, что не успели отдать и разделить… Но, что самое важное, он просил прощения за то, что это действительно конец.
Я думаю, что когда наши пальцы соприкоснулись, а затем переплелись, и мы действительно крепко держали друг друга, прямо как в песне, которую исполняли, Тол почувствовал то, что я вкладывала в это прикосновение и в эту песню. Но он… он не мог ответить мне тем же. Больше не мог. Мы с ним поменялись местами в этой игре. Но Тол Салтыков больше не мой. Я сама отказалась от него ради Антона… Но с Антоном было так тяжело, так беспокойно… Нет, конечно же Феникс ни в чем не виноват, просто… Просто Коля был прав, когда говорил, что мы с Антоном слишком похожи, а потому просто потопим друг друга… Мне не хватило сил вытащить его из этой ямы и я просто оставила все, как есть. А у Антона не хватило сил принять новую реальность, потому он пошел ко дну и забрал с собой меня… Но когда я увидела Тола, когда услышала его голос, я словно поняла, что еще что-то могу, что я знаю, куда мне надо плыть… И наверное, если я отпущу Абрамова, он тоже справится… Но все выглядело иначе. Да, я все еще люблю Антона. Да, оказалось, что за много месяцев я не забыла Тола. И да, похоже, что я потеряла их обоих в тот день, когда сделала роковой выбор.
Я стояла и просто пялилась на Салтыкова, пока тот завершал песню. Музыка стихла и вдруг его руки коснулись моих плеч, лишь тогда я пришла в себя и тут же нервно засмеялась, начав вытирать готовящиеся к «побегу» слезы из уголков своих глаз, но очень аккуратно, чтобы не испортить макияж.
— Я же знал, что так будет… — тихо проговорил Тол, чтобы слышала его только я. — Знал и все равно пошел на поводу у фонда! Наверное лучше…
Выдавив из себя уверенную улыбку, я взяла артиста за предплечья и сняла его руки с себя, заглянув ему в глаза.
— Все отлично! Это просто эмоции от сцены! Давно не выступала…
— Точно…? — переспросил Тол и я покивала ему в ответ. — Я хотела все же спеть «По дороге из желтого кирпича». Думаю, нас простят за эту шалость… Но если ты не можешь…
— Я могу! Давай споем!
И мы спели эту прекрасную детскую песню про дружбу, смелость и трудности, который может преодолеть каждый. И на этом мое время на сцене закончилось. Мы с Толом так и не сказали ничего друг другу, а когда я спускалась, навстречу мне шли «ДНК». Я чуть не свалилась с лестницы, но Максим подал мне руку и даже сказал, что рад меня видеть, но остальные его не поддержали. Лишь новый барабанщик окинул меня интересующимся взглядом, после чего концерт продолжился.
Я тут же получила сообщение от Коли, который находился в зале вместе с родителями. Они были просто в восторге и поздравляли меня. Еще через несколько минут пришло сообщение от Антона… Я думала, что он все же посмотрел онлайн-трансляцию, но нет. Возлюбленный предупредил меня, что старые друзья из его школы решили собраться вместе в баре и он тоже захотел пойти. Что ж, это была просто обалденная новость, ведь Феникс так долго не выходил из дома… Я думаю, что ему стало лучше. Сначала я решила, что смогу присоединиться к нему, но потом решила не нарушать мужскую компанию.
Желание оставаться на фуршете тоже пропало. Я больше не хотела… не могла видеть Тола и ребят. Я хотела побыть одна, потому отправилась в гримерку. Визажистка похвалила мое выступление и помогла мне избавиться от макияжа. Смывать все это было жаль, но и ехать в таком виде в метро я не хотела.
В тот момент, когда я полностью собралась и отправилась на выход, в помещение вошла ребята. Мне пришлось пропустить их, виновато опустив голову.
— Уже уходишь? — спросил Максим скорее для галочки.
Я подняла голову и наигранно улыбнулась.
— Да, надо домой ехать.
Неожиданно кто-то приобнял меня за плечо с другой стороны. Это был новенький группы — Егор.
— Ладно тебе, красавица! Оставайся! Выпьем, поближе познакомимся!
Сзади послышался короткий смешок. Мне даже не понадобилось повернуться, чтобы понять, что его издал Эльман.
— О да! Она у нас как раз по барабанщикам.
Удар ниже пояса. Неприятно, но наверное заслуженно. Я посмотрела на Тола, завалившегося на диван и полившего свою голову из бутылки. Он часто освежался так во время выступлений.
— Отстаньте от нее. Хочет идти — пусть идет.
Но Тол либо забыл про мой характер, либо никогда не знал, что такие его слова лишь подстегивают меня. И почему-то подстегнули и сейчас. Впрочем, все это он мог сделать и нарочно.
— А знаете что? Я останусь! Хоть вы и не хотите видеть меня! Что, Егор, будешь меня развлекать?
