Амир криво усмехается, приподняв бровь.
— Случайно?
— Абсолютно случайно.
— Останешься тут до самой смерти играть роль моей жены. Хорошо играть, усердно и от души, волчица, — произносит он, и у меня поднимаются волоски на руках от страха, стоит мне угадать подоплеку его слов. Мне не дадут тогда спать на диване в одиночестве.
— Я поняла, — усталость наваливается на меня, как огромный камень на плечи, — я буду молчать, слушаться и никуда не лезть. Постарайтесь, пожалуйста, найти мою сестру быстрее, чтобы это все закончилось.
Амир отпускает меня, так резко, что я едва не падаю.
— Хватит мне “вы”-кать. Повторяю еще раз.
— Я могу пойти спать? У меня голова кружится.
Он смотрит на меня молча несколько долгих секунд, сканируя взглядом. Будто пытается залезть под кожу и убедиться, что я действительно не притворяюсь.
— Иди. К себе.
Я разворачиваюсь, и ухожу, как во сне. Сегодня в голове у меня будет крутиться единственная мысль, пока я не засну, чтобы позабыть свой позор — “я буду тише воды и ниже травы. Если кто-то при мне заговорит об Амире — я предпочту зажать уши руками, чтобы ничего о нем не слышать. Потому что я не хочу остаться тут до конца жизни на правах домашней собачки”.
Боже. Я очень надеялась, что у меня это получится.
Эпизод 27
В комнате Мирославы я принимаю душ и падаю лицом вниз в подушку прямо в одежде, потому что сил больше не остается. Кажется, что по мне проехался танк.
Да пошло все к черту. Я даже больше разговаривать с Амиром не буду, буду просто улыбаться ему и как робот выполнять все приказы. Хоть с головы до ног платьями обмотаюсь, и буду сидеть в одной комнате с малышом целыми днями, как гриб.
Главное, что теперь я понимаю — Амир не сбрендивший псих, который просто взял и похитил меня, потому что ему так захотелось. Всего лишь наполовину сбрендивший, потому что назвать нормальным человека, который с таким наслаждением тыкал в другого человека оружием, я не могла. А он это делал. У него в глазах было выражение превосходства и полного контроля над ситуацией. Садист чертов.
И еще — я очень надеюсь, что эта ночь окажется очередным плохим сном.
Только мои надежды разбиваются утром, как тонкий весенний лед. Меня будит стук в дверь, я продираю глаза, понимая, что лучше мне со вчерашнего дня не стало и все было реальным. Подхожу к двери, открываю и снова вижу завтрак, заботливо кем-то оставленный на столике — яичницу, какую-то странную лепешку, зелень, кефир, или что-то на него похожее… голод нападает на меня, как тигр на раненую антилопу, и я затаскиваю столик в комнату, а потом начинаю со стоном все поедать.
Если я и умру тут, то точно не с голоду.
Амир заходит без стука в тот момент, когда я со зверским видом рву зубами лепешку. Она встает поперек горла, я закашливаюсь, быстро проглатываю остатки и краснею. Меня и так вчера унизили, не хочу выглядеть в его глазах еще и свиньей.
Этот садист сегодня в темной одежде с длинными рукавами — видимо, скрывает рану. Стоит, сложив мощные руки на груди и рассматривает меня.
— Закончила выпендриваться, — констатирует он.
— Я не стану голодать. Вряд ли вы меня отпустите, если я объявлю голодовку, — пожимаю плечами я.
— Угадала. Я просто заставлю тебя есть.
Интересно, как? Будет запихивать еду мне в рот или просто снова достанет пистолет?
— Пойдешь сегодня и купишь себе одежду, — продолжает Амир. Он отдает приказы так спокойно и непререкаемым тоном, словно привык, что все вокруг бросятся их тотчас исполнять, — вечером переоденься во что-нибудь приличное и приведи себя в порядок.
— Зачем? — вылетает тут же у меня вопрос. Этот вопрос важнее всего. Мне нужно знать, для чего приводить себя в порядок и каким образом.
Этот садист медленно поднимает уголок губ в ухмылке, и я начинаю холодеть. Потому что в голове крутятся совсем уж нехорошие мысли.
— Надо. Соберешься сейчас и поедешь в магазин.
“Надо”! “Надо!”. Вот и весь разговор, вот и все объяснения. Я не знаю, как Мирослава жила с этим человеком. Я бы уже давно повесилась или сошла с ума.
Я поднимаюсь из-за столика, отложив лепешку в сторону и без слов иду к двери. Спорить с Амиром я больше не буду, хотя, что-то во мне тревожно дрожит, как перышко на ветру — потому что неизвестность пугает. Лучше бы он прямо сказал, что, к примеру, собирается сегодня выполнять супружеский долг — и я б начала строить план беспроигрышного побега. А если мне надо привести себя в порядок для чего-то другого? Я убегу, попадусь и сто раз пожалею потом об этом.
Амир ловит меня, стоит мне только поравняться с ним. Его рука преграждает мне путь, а жесткая ладонь ложится на плечо и ощутимо его сжимает. Я не успеваю даже охнуть, как он рывком притягивает меня ближе.
Дыхание Амира я чувствую на ухе, а потом его царапают короткие жесткие волосы. Я замираю, и снова боюсь вздохнуть. Почему он так часто начал вторгаться в мое личное пространство?! Я хочу, чтобы он держался хотя бы в паре метров от меня!
— Попробуй… только… сбежать, — медленно, с паузами, произносит Амир мне на ухо. С каждым словом мне кажется, что его дыхание черной дымкой впитывается мне в кожу, проникает в кровь и разливается по всему телу паническим ужасом. Я обреченно сглатываю, когда он продолжает, — заставишь еще раз тебя ловить — будет очень плохо. Ты поняла меня? Я реально тебя накажу.
— Я не буду сбегать, — быстро произношу я. — честное слово. Особенно, если вы скажете, что ждет меня вечером.
— И еще: я хочу слышать от тебя меньше вопросов.
Он убирает руку и подталкивает меня к выходу.
— Подождите, а Тимур? — спрашиваю я, пытаясь уцепиться хоть за какую-то возможность избежать чего-то по-прежнему неизвестного и пугающего, — как он будет без меня?
— Он сейчас играет, — коротко отвечает Амир.
— Один? Он боится эту вашу няньку.
— Он должен привыкнуть жить без тебя.
Почему-то эти слова тревожат больше всего, и у меня перехватывает дыхание, словно я получила удар кулаком в живот. Такое чувство, будто Амир планирует избавиться от меня в ближайшее время. Я бы меньше тряслась, если бы он произнес это другим тоном. Более дружелюбным.
Возле машины во дворе меня снова ждет Лысый и я вздыхаю, поймав его напряженный взгляд. Наверное, он скоро будет меня ненавидеть. Я сбежала от него уже два раза. Наверное, сейчас он сильно нервничает. Не меньше, чем я. Но я сегодня, скорее всего, даже не буду пробовать сбегать. Меня напрягает то, что Амир пообещал со мной сделать за это.
— У тебя есть час, — напоследок говорит Амир, темным силуэтом возвышаясь у открытой двери в машину, а потом захлопывает ее.
