– Моя, – успеваю зарыться лицом в её волосы и ощутить, как Таина ладонь притягивает мою и устраивает поудобнее у себя на животе.
Не знаю, сколько я спал. Проснулся от Таиного взгляда. Потянулся к ней за поцелуем, а поймал лишь тонкий палец на губах.
– Нам надо поговорить. Это важно.
– Может, завтра? – спрашиваю с надеждой и целую в ладонь и кисть, пытаюсь проложить поцелуи по руке вверх. Я не хочу разговаривать. Потому что знаю: опять навалится, прихлопнет тяжёлой крышкой реальность.
– Нет, сегодня. Чтобы ты услышал и подумал. Мне важно, чтобы ты знал. Ну, и я тоже. Доверие во всём, помнишь?
Я вздыхаю и пытаюсь расслабиться, насколько это возможно. Кажется, уже вечер или даже ночь – в этой комнате с тяжёлыми портьерами не понять. Я голоден до темноты в глазах. Но Тая хочет поговорить – я должен её выслушать.
– Кто такая Яна и почему она хочет тебя убить? – целится она в лоб, но в этот раз совершенно точно промазывает. Я смотрю на жену спокойно. И в душе расцветает какая-то павлинья гордость: наконец-то мне не нужно оправдываться и рассказывать истории прошлого.
– Понятия не имею. Откуда ты… хотя, да. Больше неоткуда. Тётка. А откуда старая карга выловила эту Яну? И что вообще происходит?
Тая вздыхает тяжело.
– Главное, ты умеешь сразу же анализировать. А потом резко брать на себя роль допросчика. Кажется, это я тебя спрашивала. Подумай. Не завалялась ли в твоей жизни какая-то Яна?
– Нет, – и это абсолютно честный и чистый ответ. – Я даже не могу подумать ни на кого.
– Может, это Ульяна Грановская? - продолжает вести собственное следствие моя жена. – Могут же её сокращённо звать Яна?..
– Может, ты вначале расскажешь мне обо всём по порядку? – сейчас важно найти взаимопонимание и сдвинуться с мёртвой точки. Иначе можно неделю гадать.
И она рассказывает.
– Страшный человек, твоя тётка, – хотел сказать серьёзно, а вырвалось с сарказмом.
– Какая есть, – Тая разводит руками.
– Мне кажется, – поправляю ей волосы и приподнимаю подбородок, чтобы и в глаза посмотреть, и поцеловать, – не стоит тебе влезать в это дело. Она немного очухается, и мы поговорим. Найдём эту Яну и узнаем, где я ей перешёл дорогу.
– Наверное, это правильно, когда мужчина решает всё сам, – смотрит она на меня с грустью, – ты только будь осторожен, ладно?
Я набираю побольше воздуха в лёгкие, медленно выдыхаю и целую её. Нежно и долго.
Я буду. Буду и осторожен, и начеку. Я помню, что не всё ещё закончилось. Помню, что в доме доносчик или соглядатай. И надо как-то соединить разные звенья, чтобы получить цепочку, которая приведёт меня к разгадке.
– Если честно, – признаюсь Тае, – я устал. И больше всего на свете хочу жить спокойно.
Но этого не будет, пока всё не разъяснится, – произношу мысленно. Не стоит пугать Таю ещё больше. Ей и так сегодня досталось. А завтра… будет другой день. И может, более удачливый и счастливый, чем этот.
52. Тая
– Тая, догоняй! – Марк и Настя визжат, Че Гевара лает, Леон делает вид, что сейчас кого-то накажет. У них там куча мала и, наверное, только меня не хватает, чтобы счастье было полным, как румяный оладушек.
Эльза сидит за столом в беседке. Жмурится. У нас наконец-то гармония.
Две недели прошло после известных событий. Почти всё улеглось, успокоилось. Но я чувствую жизнь как натянутую струну: тронь – и полетит тревожный звук, коснись – и может порваться, ударить больно.
Тётка всё ещё в больнице. Она словно вложила в удар всю свою злость и силу. И сдалась. Там, у трупа Феди, у тётки случился сердечный приступ. До сих пор она слаба и «плавает», будто находится где-то между жизнью и смертью.
– Физические показатели улучшаются, а душевные – нет, – развёл руками Жора. – Ей отойти нужно.
О том, чтобы выспросить у тётки что-то, речи не идёт. Она даже если и слышит, то разговаривать не хочет. Думает о чём-то своём. Я единственная, с кем она хоть иногда перебрасывается парой фраз.
– Продай квартиру. Обменяй. Что хочешь делай. Я не желаю туда возвращаться, – сказала она несколько дней назад, и теперь мы пытаемся подобрать ей жильё.
– Надо её сюда забрать, – вздыхает Эльза. – Солнце, свежий воздух, покой. Может, побыстрее в себя придёт. Больницы никому ещё здоровья душевного не добавили. Постоянный стресс.
На самом деле, я уже поговорила с Эдгаром. Он играл желваками, хмурил брови, но несколько поцелуев, обещание массажа и всего-всего, что он только пожелает, очень быстро сделали его сговорчивым. Я подозреваю, он и в сурового парня просто играл, чтобы развести меня на что-нибудь эдакое.
Сегодня у нас особенный день: мы с Эдгаром выбираемся в «люди». Решили отдохнуть и сходить развеяться. Как ни крути, а у меня назревает свидание. Мы с Эльзой уже перебрали весь гардероб, выбрали платье, туфли, сумочку, украшения, но я всё равно нервничаю и жду вечера с нетерпением.
Это не сюрприз. Я знаю, куда мы отправимся, но от этого событие не становится менее значимым.
– Ты бы побегала с детьми, – кивает Эльза в сторону, где Марк, Настя, Леон и Че устроили самую настоящую баталию. – Как раз бы сбросила лишнюю энергию и не сидела, словно в тебя кол вогнали. Или оладушек съешь.
На столе их целая тарелка. Красивые, пышные, один в один. И сметана тут же, и чай. Но от волнения кусок в горло не лезет.
– Не могу. Это не поможет. Я смешно выгляжу, да? Но у нас не так много моментов, когда мы не просто дома. Здесь хорошо, всё своё и родное, но меня давят стены. Слишком долго длится затворничество, а я привыкла к свободе. Ходить куда-нибудь. С девчонками мы часто в кафе бегали или на выставки, презентации книг или в кино устраивали походы. Это частица жизни, когда ты чувствуешь воздух и энергию извне. А я… даже в библиотеку не хожу – на дом учебники приносят.
Да, я занимаюсь, чтобы осенью перейти на другой факультет. Эдгар настоял, и сейчас это единственное, что по-настоящему накрывает меня с головой. Если не считать наши с Эдгаром отношения. Там я тону и не пытаюсь барахтаться, потому что мне всё нравится.
Каждый день открывается что-то новое. Штрих, нюанс, крохотная чёрточка. Он дарит цветы. Не каждый день, но букеты расставлены по всему дому. У меня стол завален подарками. Книга. Красивая ручка с чёрной пастой – я люблю писать и делать пометки в блокноте. Новый ноутбук. Я не просто занимаюсь. Я ещё пишу, пока его нет дома.
Эдгар не спрашивает. Не любопытствует. И, наверное, я сама не готова показать ему строчки, что рождаются, как песня: я слышу музыку слов внутри себя и не могу удержаться, чтобы не выплеснуть рождённые образы на белый лист монитора. Однажды я прочитаю ему. Какой-нибудь отрывок, если он захочет. А пока… это только моё пространство, куда я никого не пускаю.
