— Он не стрелял по нашим, — прохрипел Яр.
— Ну, хоть это радует, — невесело усмехнулся Демьян. Сжал переносицу, судорожно соображая, как ему быть. Что говорить жене Серого, родителям… Ладно, Второй. Тот в самом деле как герой умер. А впрочем, разве его близким есть дело до того, как это случилось? Важен сам факт!
— И не сопротивлялся, когда я…
Убил его. Об этом Богданов тоже старался не думать. Хоть и знал, что сам бы поступил так же, что бы их с Серегой ни связывало в прошлом. Предатель — он и есть предатель. Яр поступил правильно. И по инструкции, и по совести. Другое дело, как он с этим справится. Сможет ли себя простить. Или до конца жизни будет себя винить в том, что пустил пулю в лоб лучшему другу?
— Он хотел смерти. Понимаешь? Смерть стала для него облегчением. Думаю, он и сам был не рад, что вляпался в это дерьмо. Знать бы, кто его заставил… — Яр сжал руки в кулаки и уставился прямо перед собой, с трудом удерживая под крышкой контроля закипающую внутри ярость.
Демьян не стал говорить, что знает. Это был Кириллов. Больше некому. Тот явно метил в президентское кресло. И, может, что-то такое Сереге пообещал, от чего тот, без меры честолюбивый, не смог отказаться. О своих подозрениях он сообщил лишь Главному. Тот выслушал. Кивнул. Обещал доложить Главнокомандующему. Но прошел день. Два, три… А Кириллов продолжал кататься как сыр в масле.
Тогда Демьян снова пришкандыбал в контору. И говорил он с Главным, надо сказать, так, как никому другому тот бы никогда не простил.
— Ты меня, Первый, никак в чем-то обвинить хочешь? Думаешь, я президенту о твоих догадках не доложил? Может, ты и меня крысой считаешь, щенок, забыл кто тебе здесь и мамой, и папой…
— Никак нет, — сцепил зубы Демьян, понимая, что и впрямь не с тем залупился.
Иван Савельич глянул на Демьяна из-под густых бровей. Сейчас казалось, будто он врос в свой стол — неподвижный и такой же, как стол, не привлекающий к себе внимания. Но Богданов знал, как обманчива эта картинка. Внутри Князева жил вулкан. Он кипел, обдавал раскаленным духом… Ходил слух, что многие смельчаки, рискнувшие этот вулкан затушить, бесследно пропадали в его жерле. Демьян не знал этого наверняка, но нисколько не сомневался, что при желании этот человек и теперь мог убить десятками способов кого угодно. Может быть, даже не вставая из-за этого самого стола.
— Я доложил, — сказал снисходя. — Но ты в курсе, какая там возня подковёрная. Он решил, что силовой блок нарочно дискредитирует его ставленника.
— Да что б его, — выругался Демьян. — Неужели он не понимает, что рискует безопасностью собственной дочки?
Князев равнодушно придвинул к себе бумаги и, не отрываясь от просмотра документов, заметил:
— Ну, так обеспечь ее девочке. Слышал, у тебя свой интерес.
Если бы умел — Демьян покраснел бы. Как будто ему снова десять, и он, впервые влюбившись в свою одноклассницу, нарвался на осуждение дворовых пацанов. Для которых любовь к девчонке — лишний повод позубоскалить.
— Своими силами?
— Да уж, конечно. Своих привлеки. Все равно без дела болтаются. Вообще не знаю, что с вами теперь делать, — непривычным, каким-то растерянным жестом Князев растер заросшую частой щетиной щеку.
Демьян понимал, куда тот клонит. По большому счету их группу нужно было списывать в утиль, после последнего провала. А его самого, скорее всего, и Ярослава под трибунал отдавать. Это если по-хорошему. Другое дело, что из-за специфики работы никаких трибуналов у них не предусматривалось. Человек просто исчезал. Будто его и не было.
— С нами-то что? Решите. А вот с Кирилловым… Неужели ему все сойдет с рук?
Князев покусал дужку очков.
— Я так понимаю, у тебя есть план, как этого не допустить?
План у Демьяна был. И теперь он должен был поделиться им с Алиной. Потому что ей опять в его планах была отведена немаловажная роль. Богданов вынырнул из пучины воспоминаний. Растер все-таки бок и заметил сухо:
— Да, Третий сделал свое темное дело. Но не он это все организовал.
— А кто? Тебе это… известно?
— Да. Именно, чтобы узнать имя заказчика, я слил информацию о нашем передвижении. Хотел проверить свои догадки.
Мимо, гремя тележкой с какими-то инструментами, прошла молоденькая медсестричка. Залипла на Демьяне, потому что не часто, точнее, вообще никогда в их поликлинику не захаживали подобные образчики мужчин, и, споткнувшись, пошла дальше. Богданов проводил спину девицы взглядом и вздрогнул, когда совершенно неожиданно Аля со всей дури наступила ему на ногу.
— Ты что? — удивился он.
— Это тебе за то, что меня использовал.
— А… — он понимающе качнул головой, растер ладонью шею. — Все думал, когда тебя прорвет. И как это будет, — усмехнулся. — Извини, что втянул тебя. Иначе не мог.
— За то, что втянул? — Аля открыла рот, удивленная тем, что он и впрямь не понимает. И самим этим разговором, совсем не таким, как она ждала. — Думаешь, я злюсь из-за этого?
— Нет?
— Нет, конечно!
— А на что же тогда?
— На то, что ты меня обманул!
— Я тебя еще и использовал. В качестве приманки, — будто добивая ее, или желая проверить, разжевал майор.
— Да. Но гораздо важнее то, что ты не сказал мне правды, — стояла на своем Аля, которой вообще хотелось прекратить этот разговор и, наконец, обсудить гораздо более важные вещи.
«Ты меня любишь? У нас будет ребенок… Ты рад?»
— То есть если я расскажу тебе свой план, как есть, ты не откажешься мне помочь?
— Ч-что?
— Я знаю, кто организовал твое похищение. И мне нужна твоя помощь, чтобы вывести его на чистую воду. Вот почему я здесь.
15
«Вот почему я здесь… Вот почему я здесь…» — эхом прокатилось в опустевшей от всех других звуков и мыслей голове.
— Аля, ты меня слышишь?
— Да. Да, конечно.
Слышит, но не понимает. Или… не хочет понимать. И принимать заодно не хочет.
Это что же выходит — майор к ней обратился за помощью? И только? А если бы он сумел без нее обойтись, она бы его больше никогда не увидела? Значит, это только ее сжирала сильнейшая потребность быть с ним, трогать… и лишь им дышать? Наверное. Иначе он бы нашел способ встретиться с ней раньше. Прав отец. И Кириллов прав. Никто не смог бы ему помешать. Ни охрана. Ни уж тем более замок, под который ее посадили.
— Тебе нехорошо?
Демьян странным образом сжал ее ладошку, сомкнув на запястье пальцы, будто пульс проверяя. Обжег. Не в силах вытерпеть это касание, Аля резко отдернула руку, с трудом подавив в себе желание убежать. Подальше от него. И от правды, к которой оказалась совершенно не готовой.
