Книга Философские исследования, страница 58. Автор книги Людвиг Витгенштейн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Философские исследования»

Cтраница 58

И разве не пишут картин на эти темы? И почему подобная картина может быть лишь несовершенным предоставлением указанной доктрины? Почему она не может нести ту же службу, что и слова? Ведь дело-то именно в службе.


Если картина мысли в голове может навязать себя нам, почему не признать, что на это гораздо способнее картина мысли души?


Человеческое тело – лучшая картина человеческой души.


Как насчет такого выражения: «В своем сердце я понял, что ты сказал», – и указываешь на свою грудь? Неужели этот жест ничего не значит? Конечно, он означает именно это. Или тут сознают, что используют простую картину? Нисколько. – Мы выбираем вовсе не картину, не подобие, и все же это – образное выражение.

V

Допустим, мы наблюдаем движение точки (например, точки света на экране). Возможно сделать разнообразные важные умозаключения относительно поведения этой точки. А какое многообразие наблюдений! – Траектория движения точки и некоторые характерные признаки (амплитуда и длина волны, например); скорость и закон, согласно которому она изменяется; величина и местоположение, при которых скорость меняется прерывно; кривизна пути в этих местах и бесчисленное множество прочего. – Любая из этих особенностей поведения точки могла бы заинтересовать нас сама по себе. Мы могли бы, например, проигнорировать все ее движения за исключением числа петель, которые она сделала за определенное время. – А если нам интересна не одна характерная особенность, а сразу несколько, каждая из них могла бы поведать нечто, чего не способны сообщить остальные. Так же и с поведением человека; с различными характерными признаками, которые мы наблюдаем в этом поведении.


Значит, психология изучает поведение, а не душу?

Что фиксируют психологи? – Что они наблюдают? Разве не поведение людей, в особенности речевое? Но последнее говорит не о поведении.


«Я заметил, что он был мрачен». Вправду ли это сообщение о его поведении или о душевном состоянии? («Небо выглядит грозно»: это о настоящем или о будущем?) И то, и другое, но не бок о бок, однако, а одно через другое.


Врач спрашивает: «Как он себя чувствует?» Медсестра говорит: «Стонет». Это сообщение о поведении. Но должен ли для них обоих возникать вопрос, насколько этот стон подлинный, насколько он выражает что-либо? Ведь они могли бы, например, сделать вывод: «Раз он стонет, мы должны дать ему еще болеутоляющего», замолчав промежуточное звено? Разве дело здесь не в службе, к которой применимо описание поведения?


«Выходит, они делают молчаливое допущение». Следовательно, все, что мы совершаем в наших языковых играх, опирается на молчаливое допущение.

Я описываю психологический эксперимент: аппарат, вопросы экспериментатора, действий и ответов субъекта, – а затем говорю, что это есть сцена из пьесы. – Теперь все иначе. И потому скажут: будь эксперимент описан схожим образом в книге по психологии, описанное поведение было бы понято как выражение чего-то психического, поскольку предполагается, что субъект не обманывает нас, не выучил ответы наизусть, и тому подобное. – Значит, мы делаем допущения?

Нужно ли вообще прибегать к выражениям вида: «Естественно я допускаю, что…»? – Или мы поступаем так лишь потому, что другой уже это знает?


Разве допущение не подразумевает сомнение? А сомнение может полностью отсутствовать. Сомнение конечно.


Словно отношение физического объекта и чувственного ощущения. Тут у нас две различные языковые игры и сложное отношение между ними. – Если попытаешься свести эти отношения к простой формуле, то совершишь ошибку.

VI

Допустим, кто-то говорит: любое знакомое слово, из книги, например, на самом деле окружено в нашем сознании некоей атмосферой, «ореолом» бегло намеченных употреблений. – Как если бы каждая фигура на картине была окружена призрачными прорисовками сцен, словно в ином измерении, и в них мы наблюдали бы фигуры в различных контекстах. – Только примем это допущение всерьез! – Тогда мы увидим, что это не годится для объяснения намерения.

Ведь будь все именно так, скрывайся возможные употребления слов в некоей дымке, когда мы произносим эти слова или их слышим, они существовали бы лишь для нас. Но мы общаемся с другими людьми, не ведая, обладают ли они подобным опытом.


Как мы должны возразить кому-то, кто говорит, что для него понимание – внутренний процесс? – Как мы должны возразить, скажи он, что для него знание, как играть в шахматы, – внутренний процесс? – Нам следует сказать, что, когда хотим узнать, умеет ли он играть в шахматы, мы не интересуемся ничем, что происходит внутри него. – И если он ответит, что на самом деле нас интересует именно это, то есть нам интересно, умеет ли он играть в шахматы, – тогда нужно будет привлечь его внимание к критериям, которые продемонстрируют его способность играть, а с другой стороны – к критериям «внутренних состояний».

Даже обладай кто-либо особой способностью, только когда и только пока он испытывает конкретное чувство, это чувство не было бы способностью.


Значение слова не опыт, который получаешь, когда слышишь или произносишь слово, и смысл предложения не есть набор подобных переживаний. – (Как значения отдельных слов составляют смысл предложения «Я его все еще не видел»?) Предложение состоит из слов, и этого достаточно.


Хотя – можно было бы сказать – у каждого слова различный характер в разном контексте, но есть и общий характер, всегда ему присущий: единственный облик. Он обращен к нам. – Но и лицо с картины тоже глядит на нас.

Ты и вправду уверен, что тут налицо единичное чувство, а не, возможно, несколько? Пытался ли ты произнести слово в разнообразии контекстов? Например, когда оно подчеркивает смысл предложения или когда эта роль выпадает соседнему слову.


Предположим, мы нашли человека, который, рассказывая, как ощущает слова, говорит нам, что «если» и «но» ощущаются одинаково. – Вправе ли мы ему не поверить? Мы могли бы счесть это странным. «Он вовсе не играет в нашу игру», – так могли бы сказать. Или даже: «Это другой тип человека».

Если он употребляет слова «если» и «но», как мы сами, разве не должны мы подумать, что и понимает он их, как понимаем мы?


О психологическом интересе чувства-если судят неверно, если воспринимают его как очевидный коррелят значения; скорее, его следует принимать в ином контексте, с учетом конкретных обстоятельств, при которых оно возникает.


Разве невозможно испытать чувство-если, не произнося слово «если»? Конечно, было бы, по меньшей мере, удивительно, если бы только по этой причине возникало это чувство. И это можно отнести к общей «атмосфере» слова; но почему считают само собой разумеющимся, что лишь данное слово имеет эту атмосферу?


Чувство-если не есть чувство, которое сопровождает слово «если».

Чувство-если следует сравнивать с особым «чувством», которое внушает музыкальная фраза. (Порой описывают такое чувство словами: «Как будто подведен итог» или «Я бы сказал, что вследствие…», или «Тут я обычно готов сделать жест…» – и делают этот жест.)

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация