Первым делом я выяснил, что знает о Бронштейне история. Отрывочные сведения, найденные в нескольких книгах, разгадки не подсказали и лишь подстегнули мой азарт. Оказалось, что с этим Бронштейном дружил знаменитый физик Лев Ландау. А писатель Корней Чуковский восхищался его эрудицией.
Всем этим я поделился с маститым историком науки – и узнал, что вдова Бронштейна, Лидия Чуковская, живет в Москве.
Вдова физика
В то время о Лидии Корнеевне Чуковской я знал лишь то, что она из “отщепенцев-диссидентов”. В самиздате, дошедшем до меня, не было ее открытых писем и книг. Не читал я и ее статью в защиту Сахарова и Солженицына, за которую ее исключили из Союза писателей. А знал бы обо всем этом, возможно, и не решился бы ей позвонить.
Позвонил, и мне ответили: Лидия Корнеевна больна, она свяжется с вами, когда поправится. И правда, через несколько дней – пригласила прийти.
Помощи в своем расследовании я от нее не ждал. Надеялся лишь увидеть диссертацию ее покойного мужа, посвященную той же теме, что и поразившая меня статья. И мысленно уже видел машинописную копию этой диссертации…
Увы, во время обыска в августе 1937 года, как она рассказала, “бандитские руки вытаскивали Митины бумаги, рвали их, рвали на кусочки, и бросали на пол. Бандитские сапоги топали по листам, к которым я не притрагивалась, чтобы не нарушить порядок страниц с таинственными знаками. Меня пронзила мысль, что они не ищут доказательств. Им ясно все заранее”.
Я прямо-таки увидел клочки диссертации на полу и бандита, который поселился в Митиной комнате и на его письменном столе гладил свои бандитские брюки…
Лидия Корнеевна рассказала и о другом: об их с Митей знакомстве, о стихотворении Блока, “словно открывшем калитку”, о двух годах семейной жизни, дарованных им судьбой, о драгоценных мелочах, о причастности к важному делу, у нее – к литературе, у него – к науке.
Объяснял ли он ей, над чем работает?
“Пытался. И не раз, – ответила она со вздохом. – Только зря… Ведь я – врожденная математическая кретинка! Подсчитать сдачу в магазине – для меня всегда проблема. В школьные годы тщетно пыталась понять, что такое синус и косинус. Единственное, к чему я пришла, что синус – это какой-то худенький человечек, а косинус – толстенький…”
Вспыхнула: “Это было ужасно несправедливо! Он все понимал в том, что интересовало меня, а я в его делах – ни-че-го-шеньки!”
“Правда, мое невежество в науке оказалось очень кстати, когда я редактировала ‘Солнечное вещество’, – она чуть заметно улыбнулась. – Если уж мне удавалось понять, значит, мог понять и двенадцатилетний читатель”.
Она рассказала, как рождалась первая Митина научно-художественная книга, как физик-теоретик становился еще и детским писателем.
Лидия Корнеевна работала в маршаковской редакции ленинградского Детиздата – в разношерстной компании веселых единомышленников. На дне рождения у кого-то из них Маршак познакомился с Митей и влюбился с первого взгляда. Именно таких авторов он искал – профессионалов, одаренных еще и чувством слова. Именно такие сами должны рассказывать о деле своей жизни, а не журналисты-популяризаторы. Заражать энтузиазмом Маршак умел. Оставалось найти подходящий сюжет, интересный для подростков, для которых мир состоит прежде всего из вещей осязаемых и зримых.
Митя и выбрал разноцветность мира, а по-научному – спектральный анализ.
Легким пером он написал первую главку, и… Маршак забраковал ее. Забраковал и второй вариант, и третий. Митины научно-популярные статьи для взрослых шли на ура, и он раздраженно заявил: “Почему, собственно, я должен писать для детей?! Если забракует и это, бросаю!” И они с Лидией Корнеевной отправились к Маршаку с очередным вариантом.
Забракован был и он. И стал бы последним, если бы, поясняя свой текст, Митя не обронил, что гелий открыли на Солнце. “Как, как вы сказали? – встрепенулся Маршак. – Гелий обнаружили на Солнце и только потом на Земле?! Так с этого и надо начать!
[70]”
Солнечное вещество
С этого и начинается повествование:
Я расскажу о веществе, которое люди нашли сначала на Солнце, а потом уже у себя на Земле.
В книге: приключения, которые не придумаешь, трудные поиски, неожиданные находки, а герои – международное племя исследователей природы, которым ничто человеческое не чуждо, но истина всего дороже.
Кульминация рассказа – телеграмма: “КРИПТОН – ЭТО ГЕЛИЙ. ПРИЕЗЖАЙТЕ – УВИДИТЕ. КРУКС” – первая публикация о том, что на Земле наконец-то найдено вещество, обнаруженное на Солнце тридцатью годами ранее.
Ужасно обидно, что мне в мои двенадцать лет не попалась эта книжка. Но вряд ли я вспомнил бы ее, читая, двадцать лет спустя, статью Бронштейна о квантовой гравитации: там – простые слова, короткие предложения и все наглядно, а здесь – сложные формулы, интегралы и неравенства, и даже понятия пространства и времени оказались слишком наглядными.
О том, как рождалась повесть и вместе с ней детский писатель, свидетельствует дарственная надпись:
Дорогой Лидочке, без которой я никогда не смог бы написать эту книгу.
Митя 21 апр. 1936
Ему оставалось полтора года жизни. Он успел написать еще две научно-художественные книжки – “Лучи икс” и “Изобретатели радиотелеграфа”.
Лидия Корнеевна показала мне письмо Корнея Чуковского, ее отца:
За свою долгую жизнь я близко знал многих знаменитых людей: Репина, Горького, Маяковского, Валерия Брюсова, Леонида Андреева, Станиславского, и потому мне часто случалось испытывать чувство восхищения человеческой личностью. Такое же чувство я испытывал всякий раз, когда мне доводилось встречаться с молодым физиком М. П. Бронштейном. Достаточно было провести в его обществе полчаса, чтобы почувствовать, что это человек необыкновенный. Он был блистательный собеседник, эрудиция его казалась необъятной. Английскую, древнегреческую, французскую литературу он знал так же хорошо, как и русскую. В нем было что-то от пушкинского Моцарта – кипучий, жизнерадостный, чарующий ум.
‹…›
В качестве детского писателя я могу засвидетельствовать, что книги Бронштейна “Солнечное вещество”, “Лучи икс” и другие кажутся мне превосходными. Это не просто научно-популярные очерки – это чрезвычайно изящное, художественное, почти поэтическое повествование о величии человеческого гения.
