Когда бабушка с бабби смотрели высадку на Луну, они слышали, как Армстронг произнес, пожалуй, самую знаменитую фразу в истории: «Один маленький шаг для человека, и огромный скачок для человечества». Он намеревался сказать: «Это маленький шаг для одного человека»
[335], но под всепоглощающим влиянием момента это слово забылось. Возможно, он подсознательно пропустил его, потому что знал, что шагает по Луне не один. Хотя вряд ли.
Он намеревался сказать про шаг человека как самостоятельной единицы, но без пропущенного слова получилось, что он дважды сказал о человеческой расе в целом: «Один маленький шаг для человечества, и гигантский скачок для человечества».
Для того чтобы вносить вклад в созидание мира, а не в его разрушение, отдельный человек должен действовать от лица коллектива. Человечество совершает скачки, когда отдельные люди совершают шаги.
Текст «В случае лунной трагедии» экспонировался в Нью-Йоркской публичной библиотеке в то время, когда я ходил туда каждый день, работая над своим первым романом. Я пробегал его глазами в перерывах между работой, чувствуя, что он открывает мне какой-то секрет, но не понимая, какой именно.
Пять лет спустя мне предстояло вот-вот стать отцом. Я пошел в продуктовый магазин рядом с домом и увидел коробку молока со сроком годности после даты, когда ожидалось рождение Саши, и в первый раз поверил, что ему предстоит родиться. Я видел снимки с УЗИ, чувствовал, как он шевелится в мамином животе, следил за тем, как он растет, но, несмотря на все это, рождение ребенка было слишком беспрецедентным, слишком огромным событием, чтобы его осмыслить. Но зато я много раз сталкивался с просроченным молоком.
Привычное стало для меня проводником в неведомое, так же как неведомое (невероятный ужас осознания, что ты застрял на Луне) стало для меня проводником в привычное (невероятное везение быть дома, на Земле). Непроизнесенная речь Никсона также повысила для меня ценность имевшего место быть – то, что мы отправили людей на Луну и вернули их домой, внезапно показалось мне чудом. Я столько раз слышал эту историю, что ее альтернативный конец не приходил мне в голову, пока не был предъявлен открытым текстом. Вот почему я перечитывал эту речь в перерывах между работой – она обращалась к людям из другого времени, чтобы помочь им задуматься о не случившемся, но она также обращалась к нам, чтобы помочь задуматься о том, что случилось.
Если бы мы могли сегодня прочитать речь «В случае катастрофического изменения климата», или разыскать показания грядущих поколений, или встретиться с аналогом Карского, чтобы выслушать новости о беспрецедентной и ужасающей экологической трагедии, или выловить из океана бутылку с посланием от наших прапраправнуков, или обнаружить у себя в карманах обрывки собственных предсмертных записок, стали бы эти доказательства нашим проводником от неведомого к привычному и помогли бы нам его понять? Поверили ли бы мы в то, что поняли?
* * *
Когда я был в вашем возрасте, я частенько шарил по шкафам ваших бабушки с дедушкой, надеясь найти что-нибудь из такого, чего находить не хотел: презервативы, марихуану, может, даже порножурналы. Но то ли ваши дедушка с бабушкой обладали более строгими моральными принципами, то ли умели лучше прятать. Единственным неожиданным предметом, который я нашел, был конверт в комоде дедушки, засунутый в конец ящика с черными носками и мячиками для сквоша. На нем было написано: «Моей семье».
Я не посмел вскрыть конверт, потому что это бы выдало мои проделки, но мне и не хотелось его открывать. Он все еще там. Я иногда проверяю, на месте ли он. (Кстати, вот только что снова проверил, всего пару минут назад.) По надписи «Моей семье» я знаю, что ваш дедушка иногда редактирует содержание – меняется ее размер и цвет чернил. Несмотря на то что я не могу исключить возможность, что конверт содержит презервативы, марихуану и порнофотографии или сообщение, гласящее: «Прекрати копаться в моих вещах!» – я всегда чувствовал уверенность в том, что он содержит: несколько сжатых фраз о том, как сильно он любил свою семью, и скрупулезно организованную информацию об оформлении наследства, страховых полисах, банковских счетах, депозитных ячейках, участках на кладбище, донорстве органов и так далее. Таков уж ваш дедушка. В моей жизни было время, когда он дико меня бесил. Ну почему он не мог быть эмоциональнее, не мог лучше выражать свои чувства? Где была та ярость, которая подразумевается конечностью жизни?
Но потом я повзрослел, и у меня появились вы, и теперь я по-другому его понимаю. Ваш дедушка обращался за советом к бухгалтеру, только если боялся, что заплатил не все налоги. Боˊльшую часть жизни он ел красное мясо дважды в день, но после того, как его родители умерли от сердечного приступа, тут же стал вегетарианцем. Вероятно, ваш дедушка написал не меньше сотни неопубликованных писем редактору.
К кому обращены те неопубликованные письма редактору?
Как бы вы назвали записку вроде той, что спрятана в комоде вашего дедушки?
* * *
Через сорок три года после того, как Нил Армстронг совершил посадку на Луну и сказал: «Один маленький шаг для человека…», художник по имени Тревор Паглен запустил в космос сто фотографических изображений. Они были записаны на «ультраархивный диск» и помещены в позолоченную капсулу. Цель художника заключалась в том, чтобы создать изображения, которые будут существовать «так же долго, как солнце, если не дольше». В 2012 году этот диск был запущен на так называемую «устойчивую орбиту» – на высоте 22 236 миль влияние гравитации и центростремительных сил уравновешивается, и, если не вмешаются люди будущего и пришельцы, диск будет вращаться вокруг Земли, пока не останется Земли, вокруг которой можно вращаться.
Паглен выбрал фотографии в диапазоне от фотожурналистики до практической абстракции, от дидактических до импрессионистских: строительство атомной бомбы, сироты, впервые увидевшие море, небо сквозь цветущие ветви, улыбающиеся дети в японском лагере для интернированных времен Второй мировой войны, запуск ракеты, каменная табличка с древними математическими вычислениями.
Мне неизвестно, что Паглен намеревался сказать, отбирая фотографии. Среди них есть фото мозга Троцкого, кадр из «Завоевания планеты обезьян», внутреннее устройство животноводческого комплекса, Ай Вэйвэй, показывающий средний палец Эйфелевой башне, следы динозавров, дальний космос глазом телескопа «Хаббл», строительство плотины Гувера, одуванчик, ночной Токио с высоты птичьего полета. По словам научного ассистента Паглена, Кэти Детуайлер, они категорически не хотят, чтобы их проект «являлся или казался попыткой представить человечество в качестве некой устойчивой и монолитной сущности». Фотографии не производят впечатления попытки установить коммуникацию с еще одной разумной формой жизни. В отличие от «золотой пластинки» Карла Сагана, которая содержала голосовые приветствия на пятидесяти пяти древних и современных языках и музыку разных народов, а также изображения математических и физических уравнений, Солнечной системы и входящих в нее планет, ДНК и строения человеческого тела, они не кажутся попыткой объяснить Землю и ее обитателей. Искусствовед и куратор Жоан Рибас
[336] назвал их «космическим посланием в бутылке».
