Имперская почтовая служба, ям, связывала части всех владений Великого хана. Ямом могли пользоваться его гонцы и избранные торговцы. Примерно через каждые сорок верст располагалась почтовая станция, где держали кобыл и овец для приготовления кумыса, а также несколько запасных коней. Ведь когда хан посылал по какой-либо надобности гонца, тому полагалось носить на одежде колокольчики, чтобы звон их возвещал почтовой станции-яму о его приближении, – и, заслышав звон бубенцов, гонцу тотчас же седлали свежую лошадь, на которую он вскакивал, не прерывая поездки. Баскак решил, что из разрушенной крепости выйдет недурной ям, а назначенный туда чиновник сможет заодно надзирать за всем, что происходит в деревне. «А это значит, – прошептал один из сельчан, – что всех нас обратят в рабство!»
Но Янку как гром поразил последний приказ чиновника, когда тот, обратившись к деревенскому старейшине, внезапно потребовал указать ему лучших здешних резчиков по дереву. А услышав имена, велел им выйти из строя. Самым младшим из искусников оказался пятнадцатилетний Кий. «Мы заберем мальчишку с собой», – отрывисто объявил он, ибо Великий хан приказал прислать ему ремесленников. И еще долго глядела Янка этим вечером вслед удаляющемуся по степи отряду, пока маленькие фигурки не превратились в крошечные тени, которые словно вот-вот поглотит багровое море.
После этого жизнь отца и дочери сделалась сущим мучением. Полюбовница оставила его. Несколько раз, топя свое горя в вине, он напивался и, как это ни глупо, угрожал девочке. А Янкой тем временем овладело странное уныние и тоска. За зиму она совсем исхудала, мало ела и все больше молчала. А когда с весной состояние ее не улучшилось, отец признался: «Я не знаю, что делать».
И тут одна семья из соседней деревни решила бежать. «Мы отправимся на север, – сказали соседи Янкиному отцу, – там земли без конца и без края, самая что ни на есть северная тайга, – пояснили они, – земли эти уходят далеко-далеко за Волгу, там люди свободные, живут без хозяина. На север мы и побежим».
Это были так называемые черные земли. На самом деле они принадлежали князю и поселенцы вносили за них небольшую плату, но чем дальше на северо-восток, тем чаще поселенцы жили своим умом и по своей воле, не признавая над собой никакой власти. От такой свободы захватывало дух, хотя и жилось в тех суровых краях несладко. Глава непокорной семьи в юности бывал на севере и уверял, что знает дорогу. Позвали они и отца с дочкой.
– А если поймают?
Сосед пожал плечами.
– Я все-таки попробую, – произнес он.
Большое путешествие по реке, в которое они отправились, внешне выглядело очень просто. Они медленно двигались на север вдоль очертаний той самой условной буквы R, образуемой на карте русскими реками. Сначала они поднялись вверх по Днепру, потом плыли на восток и, наконец, после краткого перехода посуху, вошли в маленькую речку, по которой спустились на нижнюю сторону этой огромной северной «петли», образованной медлительной Окой. Оказавшись на Оке, они вступили на земли великого князя, куда татарские разъезды не заходили.
Как приятно было наконец скользить по водной глади Оки. Рыба здесь водилась в изобилии. В дороге горе слегка утихло, и Янка снова стала есть. Однажды они даже поймали благородного осетра. Чем дальше заплывали они на северо-восток, тем сильнее менялось все вокруг. Лиственные деревья встречались здесь реже, зато ели и лиственницы – чаще. Их проводник сказал им:
– Скоро граница финских племен, мордва тут селится. И все города и деревни тоже зовутся по-фински.
И вправду, названия звучали странно и непривычно: Ока, Рязань, Муром. А однажды, проплывая мимо маленькой речки, впадавшей в Оку слева от них, их всезнающий друг заметил:
– Эту речушку тоже именуют по-фински – Москва.
– А есть на ней города или деревни? – спросил отец Янки.
– Маленький городишко, тоже Москвой называется.
Отец Янки хорошо обдумал, как им быть дальше. Замысел обосноваться на этих далеких землях пришелся ему по вкусу. Но рисковать он тоже не спешил. Жизнь переселенца могла оказаться слишком тяжелой. У Янкиного отца было с собой припрятано немного денег, так что в любом краю он мог начать все с самого начала. «Но пожалуй, будет выгоднее пойти к боярину, которому надобен издольщик», – прикидывал он.
Уже давно решил он для себя: как прибудут они в Муром, надобно будет разыскать боярина Милея. Вдруг тот поможет. А коли Милей откажется или не с руки будет его отыскать, то можно податься и дальше, на север.
И потому в августе того года Янка с отцом поплыли по Оке.
Боярин Милей был высокий и дородный, отец пятерых чад. Он очень гордился своей силой, а кроме того, был хитер и сметлив.
Восемь лет тому назад по реке пришла весть, что монголы взяли Рязань, но он не стал ждать, когда его призовут на битву. «Великий князь Владимирский прикажет нам вступить в его войско, если решит драться, – проницательно заметил Милей, – но не станет нам помогать, напади монголы на Муром». И конечно же, Милей оказался совершенно прав.
Маленькое княжество Муромское находилось на восточном краю той «петли», что была частью буквы R. К западу от Мурома располагались обширные Суздальские земли, где правил великий князь владимирский. Некогда Муром был важным и могущественным городом, поважнее Рязани. Но за последний век Рязань сделалась богаче, а Суздальское княжество – влиятельнее, и потому теперь князья муромские послушно исполняли волю великого князя. Боярин Милей тоже должен был повиноваться, да так и поступал – если считал нужным. Поэтому, предвидя все бедствия от нашествия монголов, боярин Милей с чадами и домочадцами потихоньку отбыл в самую удаленную и недоступную из своих вотчин, где мудро пребывал до следующего года.
Означенная вотчина действительно была местечком глухим и богом забытым.
«Петлю» буквы R, деля ее продольной чертой пополам, пересекает текущая на восток река Клязьма. На этой-то реке Мономах и основал некогда нынешнюю столицу Владимирского княжества. Остальные красивые города – вроде Суздаля, Рязани или Твери – находились в северной половине «петли». Но в южной половине «петли», если не считать Рязани да Мурома, и вправду не было почти ничего, кроме маленьких деревушек, лесов и болот. Именно здесь, между Клязьмой и Окой, лежала вотчина боярина Милея. Оттуда на север текла маленькая речушка, она впадала в Клязьму неподалеку от Владимира – что было весьма удобно. А в нескольких верстах от его вотчины протекали другие реки – и можно было на лодке пройти по ним на юг, в медлительную Оку.
Дед боярина Милея, которому когда-то были пожалованы эти земли, решил, что ему не по вкусу их варварское финское название. Поэтому он переименовал и маленькую речку, которая несла воды на север, и поселение на ее берегах. В память о любимом своем владении, там, на юге, речку боярин приказал величать Русью, а деревеньку – Русским.
Много подобных названий проделали такой путь с юга на север.
Место это было недурное. А проведя там зиму, боярин Милей убедился, что оно таит в себе куда больше возможностей, чем он предполагал поначалу. «И вправду, – сказал он жене, – судя по тому, что я увидел в Русском, мы могли бы получать от него большую прибыль. Нам только людей для этого не хватает».
