Только через час Сергей заговорил:
– Мы должны сделать это. Мы восстановим Россию.
– Понимаю.
– Но я не думаю, что нам нужен чистый капитализм. Скорее – что-то вроде смешанной экономики.
– Я бы сказал, что такое вполне возможно.
Еще час после этого Сергей молчал. Только когда они въехали в предместья Москвы, он вдруг спросил:
– Как вы думаете, сколько времени это займет? Пять лет?
– Возможно, больше.
– Что ж, может, вы и правы. Но не больше десяти. Мы наверстаем упущенное за десять лет.
– Надеюсь, что так.
– Нет ничего такого, чего не могла бы сделать Россия. Ничего.
– Я уверен, что да.
Сергей Романов улыбнулся.
– Ей просто нужно правильное руководство, – сказал он. – Тогда мы сделаем это.
И тут ему в голову пришла одна мысль.
– Кстати, – сказал он. – Сегодня утром, когда вы рассказывали мне о своих делах, я хотел вас кое о чем спросить. Я, если честно, не совсем понял.
– Да?
Слегка нахмурившись, Сергей взглянул на него:
– Кто такой торговый агент?
В этот вечер Павлу Боброву не хотелось сидеть в мрачном сумраке ресторана. Он взглянул на часы. Восемь сорок пять. Бар на пятом этаже был открыт еще пятнадцать минут. Он направился прямо к лифтам. Через минуту он подошел к стеклянным дверям.
Варя была одна в баре. На часах – восемь сорок пять. Она ничего не имела против этого мужчины, который сегодня утром так красиво говорил по-русски, но менять правило было нельзя.
– Закрыто! – крикнула она и исчезла на кухне.
Павел Бобров сидел у окна и смотрел на крыши Москвы. Солнце уже садилось. Слева виднелась одна из тех высоких массивных высоток, которыми Сталин украшал город в последние годы своего правления. Символы новой эпохи, как Эмпайр-стейт-билдинг. Символы непреклонной власти, как мрачные стены Кремля.
Но означали ли они Россию?
Нет, вряд ли. Даже сейчас он не мог сформулировать, не знал, что есть Россия. В том не было ничего удивительного. На протяжении веков она не поддавалась определению. Часть ли она Европы или Азии – что вообще означают эти слова? Никто из писавших о ней не смог бы рассказать ему, что такое эта огромная земля и чем она может стать. Правда, и в Кремле никто этого не знал.
Но что бы там ни было, ему казалось, что она на какое-то мгновение открылась ему в тот день в Русском.
Столица была тиха в этот вечер. Еще долго после наступления темноты Бобров сидя у окна, смотрел на крыши домов и размышлял.
Высоко в залитом звездным светом летнем небе время от времени проплывали бледные облака, двигаясь неторопливой процессией, сияя в отражении полумесяца, который поднимался на юге.
И ветер тихо веял над этой землей.
