Попов тонко улыбнулся, вспомнив свои приключения здесь в прошлом. Кто был кулаком? Скупердяй-крестьянин? Мироед? По его собственному мнению, все крестьяне были мелкими буржуа – он никогда не любил их. Пришло время разобраться с ними.
– Если бы только можно было, – сказал он молодому комиссару, сопровождавшему его, – организовать этих проклятых крестьян так же просто, как фабричных.
Утро на фабрике прошло очень удачно. Там действовали Советы во главе с молодым большевиком, которому можно было доверять. В течение последних нескольких месяцев один из руководителей фабрики был занят тем, что обеспечивал бесперебойную работу всех местных предприятий. Однако сегодня утром в разговоре с членами комитета Попов убедился, что теперь они могут обойтись без этого управляющего.
– Значит, вас отправят в концентрационный лагерь, – сказал он в полдень изумленному начальнику.
– В Муроме как раз открыли новый лагерь, – сообщил он управляющему. – Надеюсь, вам там понравится.
– Но за какое преступление? – спросил тот.
– Это мы решим за какое, – отрезал молодой комиссар, стоявший рядом с Поповым, и Попов, мрачно усмехнувшись, промолчал.
И вот теперь комиссар и староста деревни стояли друг против друга. Если они и узнали друг друга, то не подали виду.
– А где зерно? – тихо спросил Попов.
– Зерно? Вон там, товарищ комиссар. – И Борис указал на склад в конце деревни.
Попов даже не потрудился заглянуть туда.
– Обыскать все дома, – властно приказал он красноармейцам.
Это просто какая-то комедия, подумал Иван, наблюдая за происходящим. Два комиссара расхаживали по деревне, осматривая избы, а сопровождавший их Борис, казалось, готов был абсолютно все им показать. И в самом деле, Иван никогда не видел, чтобы его дородный, властный дядя разыгрывал такой спектакль. Он кланялся и расшаркивался, как старорежимный половой, называя Попова то «товарищ комиссар», то «господин», и даже однажды, явно по недоразумению, обратился к нему, как к царскому чиновнику – «ваше высокородие».
Но лицо Попова оставалось каменным.
– Ничего нет, комиссар, – доложили ему.
На что Попов только ответил:
– Я и не думал, что будет.
Внезапно повернувшись к Борису, он спросил:
– А что в господском доме?
– Ничего особенного, уважаемый товарищ комиссар. Там теперь только его мать. – Борис указал на Ивана.
– Хорошо. Пойдем взглянем.
Когда они поднимались по склону, молодой комиссар тихо спросил Попова:
– Думаете, у них есть зерно?
Попов кивнул.
– И что будем делать?
– Найдем и все заберем.
– Все? А деревня останется голодать?
– Да, – взглянул на него Попов. – Пора бы знать, дорогой товарищ, что голод иногда бывает очень даже полезен. Он заставляет людей сначала нападать друг на друга. Они набросятся на кулаков, у которых есть еда. А потом они станут тихими и покорными. Эти вещи хорошо изучены и полезны.
Они подошли к господскому дому. Попов лично совершил краткую проверку всех помещений, не забыв чердак, а также все хозяйственные постройки и мастерские. Убедившись, что в доме нет никаких запасов, он вышел наружу и встал у веранды. Затем велел поближе подойти тем, кто стоял возле дома.
Там было с полдюжины любопытствующих крестьян, а также Борис, Иван и Арина и еще трое красноармейцев. Попов улыбнулся всем, а затем повернулся к Борису:
– Ты здесь и есть старший. Клянешься ли ты, что у тебя нет зерна?
– Да, товарищ комиссар, – энергично закивал Борис.
– Что же, отлично. – Он подозвал одного из красноармейцев. – Целься в нее. – Он указал на Арину. Затем он повернулся к молодому Ивану и мягко спросил: – А теперь скажи мне, где он спрятал зерно?
Красноармеец застрелил Бориса у реки, как только были вытащены последние контейнеры с зерном.
– А теперь, – объявил Попов, – пора создать настоящий сельский комитет.
Принести революцию в деревню – это было нелегко. Но новый план, к которому пришло руководство, имел определенную жестокую логику. Кулаки, мошенники, богатые крестьяне должны быть изгнаны, а кто лучше сделает это, чем бедные крестьяне – то есть большинство? Поэтому необходимо немедленно создать комитеты бедноты, дабы захватить контроль над деревнями.
Это была одна из идей Ленина, которую лично Попов не разделял. Впрочем, таких идей было немного. Дело в том, рассуждал он, что большинство крестьян как раз не бедняки, а середняки. Обычно они не могут использовать наемную рабочую силу, но у них есть собственный скромный избыток. Бедняк – это, как правило, просто обычный ленивый крестьянин, зачастую еще и пьяница.
Но если Владимир Ильич хочет иметь свои комитеты бедноты, он их получит. Попов огляделся по сторонам.
– Ты, – вдруг указал он на молодого Ивана, – твоя мать вдова. Какой у тебя здесь надел земли?
И действительно, без отца и без помощи от дяди Иван из всех мужчин в деревне был самым мелким собственником.
– Я ставлю тебя во главе комитета, – сказал Попов с улыбкой. – Годится?
Во всяком случае, у Попова хотя бы на бумаге будет такой комитет. Интересно, долго ли продержится здесь этот парнишка?
Было уже далеко за полдень, когда Попов, довольный своей дневной работой, вернулся в Русское. По дороге он миновал монастырь. Теперь там было пусто. После январских конфискаций монахи были вынуждены покинуть свое пристанище, но, как ни странно, в надежде, что новая власть смягчится или будет свергнута, они оставили все на своих местах. Старый священник, который все еще жил в городе, следил за порядком.
Попову пришло в голову, что раз уж он здесь, то стоит осмотреть и монастырь.
– Заглянем, – сказал он.
Там было совершенно пусто и очень тихо. Кухня и склад были уже разграблены, и несколько окон были разбиты, но в остальном монастырь не пострадал. Попов осторожно прошелся по нему. Когда он закончил осмотр, то был рад, что взял на себя этот труд, и сделал для себя короткую заметку: «Монастырь в Русском будет отличной маленькой тюрьмой или местом для предварительного заключения. Сообщить в ЧК».
Он хорошо поработал сегодня.
Выйдя, он обнаружил, что красноармейцы развели во дворе небольшой костер. Молодой комиссар был занят тем, что выносил из церкви утварь для костра. Попов посмотрел на него с легким удивлением – комиссар нес иконы.
– Я и не знал, что ты так сильно настроен против религии, – вполголоса заметил он.
– А как иначе-то? Да вы ж и сами разве не такой?
Попов пожал плечами:
– И я такой, конечно.
Он взглянул на икону, которую его напарник собирался бросить в огонь. Она показалась ему смутно знакомой.
