– Ну, будь я проклят! – глянул он сверху вниз на Александра.
– Это тот человек, которого мы видели во время забастовки.
Так оно и было. Рыжеволосый мужчина, которого они называли Ивановым.
– А вы его не вышвырнете? – прошептал Александр.
– Нет, – улыбнулся промышленник. – Разве ты забыл, друг мой, я хотел тогда поговорить с ним, и вот он здесь. Жизнь действительно прекрасна и удивительна.
С протянутой рукой он прошел через всю залу туда, где стоял революционер, и одарил его улыбкой:
– Добро пожаловать.
Но если этот поступок и застал Александра врасплох, то не было меры ужасу юноши, когда спустя минуту рыжеволосый сам подошел к Николаю Боброву, крепко обнял его, а потом, когда госпожа Суворина спросила смущенно: «Вы знакомы?» – он спокойно ответил:
– О да! Мы прошли вместе долгий путь.
И его отец был другом этого существа?! Да есть ли мера предательству и глупости господина Боброва-старшего?
Маленькая группа, собравшаяся вокруг Попова, с любопытством взирала на него. Николаю же было отчасти забавно лицезреть своего старого знакомого в столь непривычном окружении, а госпожа Суворина, глядя на спокойное, несколько отстраненное выражение лица нового гостя и сравнивая его со своим шурином-марксистом, быстро пришла к выводу: это человек совсем другой закваски. Он не признаёт никаких барьеров.
– Вы желали большевика, – сухо сказал ей Петр. – Вот он, извольте, собственной персоной.
И госпожа Суворина улыбнулась.
– И в самом деле, добро пожаловать, – сказала она новоприбывшему. Что, безусловно, было правдой. Ибо, несмотря на то что у нее дома всегда собиралась превосходная компания, госпожа Суворина знала, что в последнее время в ее коллекции чего-то не хватает, а именно – настоящих революционеров.
Позднее это назовут шиком радикализма, когда среди некоторых привилегированных слоев станет модным приглашать домой революционеров и даже спонсировать их деятельность. Некоторые промышленники, убежденные в том, что царь ведет страну к катастрофе, возможно, обхаживали революционеров в порядке страховки на будущее. Но другие, из богатых и праздных, делали это лишь забавы ради, находя здесь повод для игры ума или испытывая остроту ощущений, оттого что, дескать, играют с огнем. Прежде госпожа Суворина всегда избегала подобных действ, но в последнее время она стала опасаться, что без пары революционеров ее салон может лишиться блеска. Потому ей и нужен был Попов: он был завершающим мазком на ее полотне.
И надо сказать, большевик вел себя почти цивилизованно. Сразу было видно, что он хорошо осведомлен относительно текущих событий. Он недавно вернулся с последнего съезда социалистов, проходившего в Стокгольме, и, хотя был явно осторожен в своих словах, вполне охотно отвечал на вопросы. Госпоже Сувориной он ответил без всяких обиняков:
– Разница между большевиками и остальными социал-демократами – меньшевиками, как мы их называем, – не так уж велика. Мы все хотим социалистического общества, мы все следуем Марксу, но есть споры по поводу тактики. – При этом он улыбнулся Петру Суворину. – А иногда – по поводу личностей. – Он перечислил имена некоторых лидеров меньшевиков: молодого Троцкого, Розу Люксембург в Польше и многих других. – Но на самом деле за раскол отвечает лидер большевиков. – Он ухмыльнулся. – Это мой друг Ленин. Он никогда ни в чем не идет на компромисс.
– А кто он такой, этот Ленин? – спросил Николай Бобров. – Я ничего о нем не знаю.
– Ну да, как бы не так, – улыбнулся Попов. – Вы уже встречались с ним – пятнадцать лет назад, в поезде. Помните?
– С адвокатом? Чуваш-адвокат с Волги?
– Он самый. Большую часть времени он жил в изгнании. Сейчас скрывается, потому что власти, похоже, его не любят. Но именно он стоит за большевиками.
– И чего же он хочет? В чем его отличие от других?
– Он пишет без оглядки, – отвечает Попов. – Чтобы понять Ленина, надо читать его книгу. Это его манифест.
И Попов вкратце рассказал о ней.
Этот важнейший труд был написан всего четыре года назад и контрабандой ввезен из Германии в Россию; но для большинства революционеров он уже стал библией. Под тем же названием, что и у романа, столь вдохновлявшего предыдущее поколение радикалов, а именно – «Что делать?». Это был не столько политический трактат, сколько учебное пособие – о том, как совершить революцию.
– Марксизм говорит нам, что старый порядок неизбежно рухнет, – улыбнулся Попов. – Ленин говорит нам, как это ускорить. Грубо говоря, – продолжил он, аккуратно выбирая слова, – наши друзья-меньшевики хотят дождаться, когда массы будут готовы создать социалистический строй нового и справедливого общества. Мы, большевики, относимся к этому скептически. Мы считаем, что для достижения крупных перемен в обществе необходимы небольшие и высокоорганизованные кадры. Это всего лишь вопрос тактики, но мы считаем, что массы нуждаются в руководстве, и никак иначе.
– Некоторые из нас полагают, – не без провокации заметил Петр Суворин, – что рабочие для Ленина не более чем пушечное мясо.
Однако, к его удивлению, Попов кивнул.
– Скорее всего, это правда, – ответил он. Потом снова улыбнулся. – Потому он и велик.
Несколько мгновений все, кто стоял рядом, молчали, переваривая слова Попова. Затем, неспешно роняя слова, заговорил Николай Бобров:
– Я понимаю вашу точку зрения, когда вы говорите, что массы нуждаются в лидерах, и, возможно, вы правы. Но нет ли опасности, что такая группа лиц может заполучить слишком большую власть – стать своего рода диктатурой?
К удивлению Николая, его большевистский друг был предельно откровенен.
– Да. Теоретически это опасно. Но помните, Николай Михайлович, что политическая цель, к которой мы стремимся, не так уж далека от вашей. Единственный путь вперед для России, единственный путь к социализму – через народ, через демократию. – Он сделал паузу. – Как бы то ни было, всегда помните: все социалисты, включая большевистскую фракцию, стремятся к одному и тому же – к демократически избранному органу: один человек, один голос – с суверенной властью. Мы не хотим свергать царя, дабы поставить на его место другого тирана. Мы, как и вы, за Учредительное собрание. Демократия приведет к социализму, но для этого должен быть использован целый набор очень важных средств.
Это было сказано с большой серьезностью и большой убежденностью. И все, кто слышал его, уверовали в правоту его слов.
Или, по крайней мере, так казалось, пока юный Александр Бобров не нарушил молчания.
Все это время, стоя рядом с Владимиром Сувориным, он внимательно наблюдал за Поповым. Да, он тоже слушал, но не потому, что жаждал узнать истину. Всем своим существом он чувствовал, что рыжий большевик – его враг. Он знал, что это его смертельный враг. Таким образом, юноше оставалось только получше изучить объект своей ненависти.
