В прошлом году случилось много чего, о чем следовало почитать и поразмыслить. Он даже подумывал написать отчет о необычайных событиях того лета. Как интересно было бы внукам узнать о том, что тут случилось, – рассуждал он. Однако он отложил эту задачу до поры до времени – пока не освободится от дел, – и потому среди бумаг единственной памяткой о тех днях было письмо Петра Суворина, которое дал ему Попов. «Это я непременно должен сохранить», – подумал Михаил. В конце концов, кто знает, не пригодится ли в будущем эта улика против Сувориных. А так как этот странный документ не имел никакого отношения ко всем прочим бумагам, то Михаил обвязал его красной лентой, надписал: «Суворинский пожар» – и положил на чердаке в коробку с прочими письмами.
На следующий день после того, как он закончил свою ревизию, к нему явился нежданный гость – Борис Романов. Михаил уже давно не видел молодого крестьянина и удивился, что тот один, без отца, но проводил его в свой кабинет, вполне приветливо улыбнулся и спросил:
– Ну, Борис, что случилось?
Свою просьбу Борис, хоть и обдумал загодя, излагал так медленно и путано, что поначалу Михаил не мог разобрать, о чем речь, но взгляд крестьянина при этом был таким мрачным и напряженным, что помещику стало не по себе. Борис пожаловался на бедность семьи, намекнул, что не хватает земли, заверил в преданности Бобровым и только затем наконец перешел к сути дела.
– Я о прошлом лете все думал, барин, – сказал он.
«Так вот оно что!» – насторожился Михаил.
– Ну и?
– Тогда у нас был уговор. О том, что вы моему папаше поможете и сестрице, чтобы приданое… Сестрица моя померла…
– Упокой Господь ее душу, – сказал Михаил.
– Но сами знаете, новая народилась. – Уставившись в пол, Борис продолжил: – Вот я и подумал: а может, вы бы помогли нам, как обещали, ваше благородие? Аринке тоже приданое занадобится.
Михаил внимательно посмотрел на него. По правде говоря, слова молодого крестьянина задели его за живое. С той страшной ночи прошлым летом никто и словом не обмолвился о дьявольской сделке, которую он заключил с Романовыми; в конце концов, убийство не состоялось, бедная Наталья умерла, и Михаил старался вычеркнуть весь этот эпизод из памяти. Он не счел нужным давать Тимофею Романову сколь-нибудь серьезную сумму денег, а просить сам крестьянин не решился. И все же не раз Михаил втайне думал про себя: «Это мы в самом деле навлекли беду на Романовых. Когда-нибудь мне придется что-то для них сделать».
Предложение Бориса даровать ребенку некую сумму денег ему очень понравилось. Может, совсем скоро он так и сделает… Но, задумавшись об этом, он не потрудился ответить крестьянину.
И в этот момент Борис Романов совершил большую ошибку. Не поняв, о чем думает помещик, он вдруг вскинул голову и объявил, злобно ухмыльнувшись:
– В конце концов, барин, моя сестра в огне загибла, так не хотелось бы, чтобы у вас потому неприятности всякие возникли.
Михаил изумленно уставился на него, потом покраснел. Что, черт возьми, известно этому парню?
На самом деле Борису вообще ничего не было известно. Но если бы Михаил имел хоть малейшее представление о том, какие подозрения возникли у молодого крестьянина, он был бы действительно потрясен.
Ведь если власти и расценили пожар в Русском как несчастный случай, то Борис, разумеется, этому не поверил. Мысли о бедной сестре Наталье не давали ему покоя, и чем больше он думал о пожаре, тем больше сомневался в случайности произошедшего. Минувшей зимой он не раз донимал отца своими вопросами:
– Ежели это несчастный случай, то почему Наталью с Григорьем заперли? Кому их надо было казнить? Может, они знали лишнего? А кто убивец? Черт этот рыжий, Попов. Ну точно он.
Даже старый Тимофей допускал, что такое возможно. Но сделать следующий, вытекающий из рассуждений Бориса шаг он не решался.
– Потому что, – размышлял вслух Борис, тыкая пальцем в столешницу, – тут только на первый взгляд все просто, а на деле куда как сложно. Сам подумай. Бобров послал нас за Поповым, а мы его так и не нашли. Кто-то его, черта, предупредил. Не сам ли Бобров? Послал слугу или хоть Николая. А потом он куда исчез? И почему ни слова от барина ни о пожаре, ни о Николае? Что-то тут скрыто, чего мы не знаем. А помещик знает, да помалкивает. Он-то знает и кто пожар устроил, и кто Наталью убил, – а может быть, и другое что знает.
Но Тимофей только грустно качал головой:
– Все равно не верю. А и верил бы, тут ничего не поделаешь.
Но дальше Борис упирался в тупик. У него не было никаких доказательств своих подозрений. Власти никогда бы его не послушали. Он только накликает беду на себя. Однако, по мере того как зима шла к концу, его угрюмая убежденность в своей правоте становилась навязчивой идеей. И наконец, когда снег уже начал таять, Борис решил: «Все равно вытрясу деньги из помещика этого проклятого. Зуб даю, что смогу его припугнуть».
Хотя Михаил и покраснел, но взял себя в руки. Спустя несколько мгновений он обрел внешнее спокойствие, однако мозг его лихорадочно работал.
Пожар… крестьянин что-то намекал насчет пожара. Но единственное преступление Михаила заключалось в сокрытии письма, отданного ему Поповым, в котором был назван виновник. Возможно ли, чтобы крестьянин знал об этом? Это казалось маловероятным. С совершенно безмятежным, как он надеялся, видом Михаил посмотрел на Бориса и заметил:
– Боюсь, что я тебя не понял.
– Я просто сказать хочу, барин, мы-то с вами знаем, чьих это рук дело, – с вызовом ответил Борис.
– Я? Знаю? И кто бы это мог быть? – с легкой улыбкой произнес Михаил, но, к своему неудовольствию, почувствовал, как сильно бьется его сердце. Неужели этот парень действительно знает?
– Этот черт тот рыжий, Попов, – твердо объявил Борис.
Слава богу! Он ничего не знал. Наглый молодой крестьянин явно блефовал.
– Тогда ты знаешь больше меня, – спокойно ответил Михаил. – А теперь, раз уж ты начал мне дерзить, тебе лучше уйти. Если я услышу еще хоть слово об этом, я пожалуюсь в полицию. – Он сердито посмотрел на Бориса и отвернулся, а тот, весь красный и разъяренный, вынужден был покинуть дом.
Этот разговор положил начало негласному и постепенному охлаждению отношений между Бобровыми и Романовыми. Даже Тимофей не мог теперь рассчитывать на помощь Михаила Боброва – помещик предпочитал больше не обращать внимания на эту семью. «После того что ты наворотил, мне и в глаза-то ему смотреть совестно», – сокрушенно говорил Тимофей сыну.
Что же касается Бориса, то, хотя он и был унижен, его подозрения не развеялись. В самом деле, по мере того как шло время, он все больше склонялся к тому, что прав. «Я видел, как Бобров покраснел», – вспоминал он. Помещик действительно что-то знал. И Борису все яснее становилось, что здесь имел место сговор, – хотя он и не мог найти его причины. Этот рыжеволосый, эти проклятые Бобровы, может быть, даже и Суворины, – все они как-то в этом замешаны, заключил он. Это они убили Наталью.
