Нынче, конечно, ему хватало средств, чтобы купить двадцать, а то и сто таких имений, как у Бобровых. Хозяева, которые обращались с ним как с собакой, теперь боялись его. И сегодня они дали ему возможность расправиться с ними.
Ибо, поразмыслив над историей с листовкой, он пришел почти к однозначному выводу. Он, конечно, слышал деревенские новости о молодом Николае Боброве – как тот работал на Романова, а потом проповедовал революцию. История о том, что Николай болен, показалась ему неправдоподобной. Он также запомнил рыжеволосого студента, околачивавшегося возле его фабрики, и однажды видел его с Григорием, парнем, у которого были шашни с девчонкой из семьи Романовых. А теперь вдруг Григорий раздает крамольные листовки. Совпадений было слишком много. Он не сомневался, что полиция легко обнаружит связь между этими людьми. «Значит, молодой Бобров и его друг – крамольники», – пробормотал он. Засадить их обоих в тюрьму. И тогда Бобровы будут уничтожены – это будет последняя и страшная месть. Какое-то время он думал об этом с удовольствием.
Михаил Бобров очень удивился, когда в доме появилась высокая фигура фабриканта. Случилось так, что Николай в тот день лег спать – разыгралась мигрень, а Анна гостила у подруги под Владимиром, и потому он остался один. Михаил тотчас же проводил Суворина в гостиную, где старик с мрачным любопытством огляделся по сторонам. Он отказался от предложенного хозяином кресла, так что тому в крайней неловкости тоже пришлось стоять, пока наконец он все-таки не решил сесть, глядя на фабриканта снизу вверх со смутным предчувствием беды.
Савва никогда не тратил слов попусту и сразу перешел к делу.
– Сынок-то ваш, – начал Суворин, – людей моих бунтовать надумал.
А когда Михаил стал возражать, ссылаясь на болезнь сына, Савва перебил его:
– Я это на своей фабрике нашел. Вашего сына стряпня и друга его. – Вынув из кармана листовку, он отдал ее помещику. – Вот, извольте ознакомиться.
Прочтя листовку, Михаил Бобров побледнел. Перед ним были те самые фразы, которые он слышал от своего сына. Слово в слово. Только с одной разницей: они призывали к насилию. Убить Савву? Сжечь дотла его дом?
– О боже мой! А вы уверены? Я хочу сказать, я понятия не имел… – И он горестно замолчал. Однако выражение его лица и было тем подтверждением, которое нужно было Савве. – И что вы будете делать? – спросил Михаил упавшим голосом.
И вот теперь Савва Суворин показал, в чем его сила и величие. Ему было восемьдесят два года. Пятьдесят два из них он боролся за то, чтобы освободиться от тирании Бобровых, и еще тридцать лет держал на них обиду. Теперь наконец он мог их уничтожить.
Но он и не собирался этого делать. Пока еще нет. Ибо Савва Суворин больше других на этом свете понимал, что такое власть, и растоптанные Бобровы, хотя он их ненавидел и презирал, были ему не нужны. Может, Михаил и дурак, но он все еще имел влияние в земстве и не раз раздражал Савву своей активностью. Однако, имея против помещика такие улики, Савва мог использовать его в своих интересах. «Суворин не мстит маленьким людям, – с гордостью подумал он. – Он ими пользуется».
Поэтому он спокойно и очень тихо объяснил несчастному помещику, что ему следует делать:
– Во-первых, дружка этого вашего рыжего из Русского долой. Чтоб сидел у вас, носа не казал, а завтра чуть свет – проваливал отсюда. Устроите?
Михаил печально кивнул.
– Во-вторых, надо говорить с Тимофеем Романовым. Дочка его путается с этим Григорием, которого я застукал за раздачей листовок. Поэтому будьте благонадежны, она тоже в этом замешана. – Савва сердито посмотрел на Боброва. – Вы же отправляли эту девицу в свою дурацкую школу… Теперь хоть понимаете, к чему это приводит?
Он покачал головой – дескать, разве не вопиющая глупость образование для крестьян, – и продолжил:
– Приятелю вашему Романову скажите, чтобы держал свою дочку дома, взаперти, пока я не велю. Причину ей знать не надо, и с Григорием этим видеться никак не след. Я послежу за ним, погляжу, что еще он задумал. А с ним потом сам разберусь.
Он холодно, сверху вниз посмотрел на Михаила. Не без удовлетворения отметил про себя, что теперь они поменялись ролями: он был хозяином, а Бобров – подневольным.
– Хоть кто-то хоть в чем-то ослушается, – заключил он, – и я зову полицию, а те уж точно усмотрят антиправительственный заговор. И ваш сынок с дружком своим и с Романовыми – все они отправятся в Сибирь, на каторгу, если не куда похуже.
С этими словами он повернулся спиной к трясущемуся Боброву и вышел из дома.
Несколько раз за последние сутки Тимофей и Борис Романовы снова и снова вспоминали о деньгах, которые надо бы попросить у Михаила Боброва, но Тимофей пока на это не соглашался. Поэтому он был удивлен, когда в середине дня его срочно вызвали в господский дом. Борис заявил: «Я иду с тобой».
Встретивший их Михаил выглядел испуганным и озадаченным. До этого он полчаса провел в комнате сына. Хотя Михаил теперь сомневался, что тот говорит ему правду, но, похоже, Николай действительно не знал, какими делами занят в Русском Попов. Однако признался, что у его друга есть ручной печатный станок. А этого вполне достаточно, чтобы отправить его в Сибирь, – подумал Михаил.
Глядя на обоих Романовых, стоящих перед ним, Михаил осторожно спросил:
– Скажи, Тимофей, а твоя дочь дружит с парнем по имени Григорий?
– Эх, Михаил Алексеич, – воскликнул старший Романов, – связалась девка, просто беда! – И он начал бы свою скорбную литанию, если бы Михаил не прервал его.
– Вот что раздавал этот Григорий, – сказал он и, показав ему листовку, прочитал неграмотному крестьянину несколько фраз из нее. При этом он заметил, что бедный Тимофей сначала смутился, потом до смерти испугался и растерялся, а молодой Романов, едва увидев листовку, побледнел как полотно.
Так, значит, все так и есть – Суворин был прав.
Михаил ровным тоном изложил требования Суворина. Хотя он и не упомянул напрямую о причастности своего сына к заговору, но пояснил:
– За всем этим стоит Попов. Похоже, он злоупотребил моим гостеприимством и обманул нас всех. На рассвете он навсегда покинет мой дом.
Затем, внимательно посмотрев на Бориса, он сказал:
– Ты согласен, что в отношении Натальи мы должны поступить именно так, как просит Суворин?
На что Борис с мрачным видом ответил:
– Согласен.
И именно в этот момент в комнату бодро вошел Евгений Попов.
На самом деле у Попова был беспокойный день. Сегодня утром он получил письмо, в котором на тщательно зашифрованном языке сообщалось, что крестьянская революция терпит крах. Повсюду деревенские жители вели себя так же, как в Боброво. Несколько деревень вызвали полицию, и весть о самом движении распространилась среди провинциальных властей. Несколько молодых идеалистов уже находились под стражей; ожидалось всеобщее подавление этого «хождения в народ».
