– Но это же замкнутый круг… безумие какое-то, – сказал Николай.
– Так оно и есть.
– И что же с этим делать?
– Ничего. Знаешь ли, крестьянские общины не изменят своих обычаев.
– А что же земские власти?
– Ох, – вздохнул его отец, – боюсь, у них нет никаких планов. Все это, видите ли, слишком сложно.
И Николай только головой покачал.
Но случались и приятные минуты. Николай и Попов часто сидели в избе с семьей Романовых, и Арина рассказывала те самые сказки, которые слышал от нее еще отец Николая, когда был маленьким. Попов обычно тихо сидел в сторонке – он еще не нашел общего языка с этой семьей, – но Николай с удовольствием садился рядом с Ариной и просил у нее не только сказок, но и историй из ее собственной жизни. Несколько раз она останавливалась на одной и той же истории об ужасном голоде 39-го года. И с удовольствием рассказывала о своей жизни девочкой-служанкой в Бобровском доме.
– Я вижу, вы так же делаете рукой, как ваш папенька, – сказала она однажды Николаю, показав мягкий ласковый жест, характерный для Бобровых. – И Илья Александрович тоже так делал. И ваш прадед, Александр Прокофьевич.
– Неужели? – Николай даже не знал об этой семейной особенности. – А дядя Сережа – у него был такой жест?
Но на это старушка почему-то громко рассмеялась:
– Ну уж нет. Он-то другой был, барин Сергей, он-то другой был! – И она продолжала смеяться еще несколько минут, хотя никто не знал почему.
Однако как-то вечером после одного из таких приятных разговоров, когда Попов вышел, Арина отвела его в сторонку. Она казалась необычайно взволнованной.
– Барин Николай, вы уж на меня, старуху, не серчайте, а только… от этого вашего… подальше бы вам держаться. – Она указала на дверь.
– Ты имеешь в виду Попова? Он отличный товарищ.
Но она отрицательно покачала головой:
– Нет, Николай Михалыч, куды – глаз да глаз за таким нужен.
– И что же он натворил?
– Ничего про то не знаю, что зря врать? Но, барин-голубчик, подальше бы от него. Странный он, порченый… – Она выглядела озадаченной.
– Арина, милая… – рассмеялся Николай и поцеловал ее.
Должно быть, Попов и в самом деле кажется ей странным, подумал он.
Множество мыслей пронеслось в голове Попова, когда он однажды днем шел по тропинке, ведущей через лес к Русскому. Одна из них касалась тайника.
Что ему нужно, подумал он, так это маленькое, но уединенное местечко. Сгодился бы и сарай. Но это место должно быть под замком и недоступно для постороннего люда. Такого в Боброво не было.
То, о чем он думал, было аккуратно разобрано на части и упаковано в запертом ящике, стоявшем в его комнате. «Там только книги», – сказал он хозяину дома. Скоро настанет время применить то, что там внутри.
Ну, несомненно, какой-нибудь подходящий закуток подвернется.
Вообще говоря, он был доволен своими действиями. Хотя он и сомневался в молодом Боброве, но надеялся, что Николай сыграет здесь нужную роль. Кроме того, Попов приглядывался и к другим людям, которые могли бы оказаться полезными. Например, он обратил внимание на молодого Бориса Романова – это бунтарь, подумал он. Попов несколько раз разговаривал с ним о том о сем – разумеется, даже не намекая на суть дела. Следовало быть очень осторожным.
На самом деле, когда он приехал в Русское, его удивило только то, насколько оно зависело от местных фабрик и от владевших ими Сувориных. Ясно, что фабрики играли здесь очень важную роль, – хотелось узнать о них побольше, и поэтому, оставив Николая работать в поле, он миновал монастырь, лесок, пересек по мосту речку и оказался в маленьком оживленном городке.
Какое-то время он бродил по улочкам, разглядывая мрачные кирпичные стены хлопчатобумажной фабрики, склады и угрюмые ряды бараков для рабочих. И когда это порядком ему прискучило, он вдруг заприметил одинокую фигуру, уныло прогуливавшуюся мимо каких-то прилавков на рыночной площади.
Этот человек сразу же привлек внимание Попова, и Евгений направился к нему.
Наталье казалось, что все идет ладно.
Григорий позволил ей поцеловать себя.
Поцелуй не очень-то получился, вышел каким-то не вполне приличным, и она почувствовала, как Григорий напрягся, не зная, что делать со своими губами. Она поняла, что он никогда раньше не целовался. Но как-то надо было начать.
Хотя Наталью еще не отправили на фабрику, она была уверена, что это неизбежно. Борис не передумал, и так как с этим ничего нельзя было поделать, то вся семья помогала ему теперь строить новую избу в дальнем конце деревни. С отселением брата ее собственная судьба казалась уже делом решенным. И хотя Наталья еще ничего не говорила отцу о своем любезном и обо всем, что с ним было связано, она продолжала тайком встречаться с Григорием каждые несколько дней и терпеливо приручать этого дикушу.
Она часто рассказывала ему о жизни в деревне. Она также рассказала ему о двух странных молодых людях – Николае и Попове.
Заинтригованный Григорий не мог понять, зачем работать в поле, если в этом нет нужды, и пытался представить себе их.
И вот однажды в конце дня на рыночной площади Русского Наталья вдруг указала ему куда-то и воскликнула:
– Здрасте-пожалуйста! Да это ж наш рыжий, Попов! Чего это ему тут занадобилось?
Григорий обернулся. Притом с большим любопытством, ибо странный незнакомец был погружен в беседу с молодым Петром Сувориным.
Прошел месяц, земля высохла, весна сменилась летом, и в Боброво все было тихо.
Но отчего так неспокойно было на душе Михаила Боброва?
Из-за Николая. Поначалу он выглядел прекрасно: каждый день возвращался домой с поля раскрасневшийся от работы и умиротворенный; он даже слегка обгорел под весенним солнцем. Хотя Михаила все еще снедало любопытство относительно планов этих двух молодых людей, он оставил их в покое и старательно избегал поводов для дискуссий. Так и текло время – в атмосфере мира и даже приятствия. Но потом что-то пошло не так.
Примерно в конце второй недели в Николае начались перемены. Сперва это была легкая бледность лица, затем он стал выглядеть измученным и озабоченным, и когда отец и сын разговаривали друг с другом, то между ними, казалось, возникал барьер. В прошлом Николай иногда вел себя задиристо, но никогда прежде он не был таким холодным и отстраненным. Как будто он твердо решил стать чужим для своих родителей. В последние дни он был все более раздражительным. Что же такое нашло на него? Может, это было связано с деревней? Михаил спросил Тимофея Романова, не заметил ли тот что-нибудь странное в поведении Николая, но услышал в ответ, что молодой барин работает исправно.
Должно быть, причина в его друге, заключил Михаил. Жаль, что о нем почти ничего не известно. И в самом деле, хотелось хотя бы отчасти знать, о чем думают эти двое молодых людей.
