Всю свою жизнь он читал и размышлял о прочитанном, он был прогрессивно настроенным европейцем, и потому что же могло быть лучше, чем написать книгу, в которой будет наставлять свою любимую Россию на путь истинный, так, что будущие поколения, оглядываясь назад, станут повторять: «Илья Бобров указал нам судьбу нашу»?
А сейчас с понятной гордостью он обрисовал свой замысел.
– В основе моей работы, – пояснил он, – лежит очень простой принцип. На протяжении всей своей истории Россия никогда не умела управлять собою. Порядок и культуру к нам в страну неизменно приносили иностранцы. В дни златоглавого Киева нами правили норманны, а религию дали нам греки. Целые века жили мы во тьме под татарским игом; но когда мы вышли на свет божий, кто повел нас вперед, навстречу цивилизации? Конечно же, английские, голландские и немецкие ученые и инженеры, приглашенные Петром Великим. Кто дал нам нашу нынешнюю культуру? Екатерина Великая, познакомившая нас с французским Просвещением. Какие философы вдохновляют нас, Сергей? Конечно же, современные немецкие мыслители.
Как же иначе, ведь своего, оригинального, Россия почти что предложить не может, а то, что у нас есть, происходит еще из Древнерусского государства. Поглядите только на наши законы! – С этими словами он повернулся уже к Алексею. – Всего несколько лет тому назад наш Сперанский, движимый самыми благородными побуждениями, наконец подготовил «Свод законов Российской империи», и что же выявили наши законы? Представление о правосудии, которое показалось бы варварским на Западе и тысячу лет тому назад. Личность лишена всех прав; нет независимых судей; нет суда присяжных. С любым жителем Российской империи, даже с помещиками вроде нас, царь может поступить как угодно по своему капризу. А мы, русские, радостно подчиняемся этому произволу, словно восточные рабы. Неудивительно, что прогресс у нас невозможен.
Мой план прост. Я поеду в Англию, Францию и Германию собирать материал, чтобы создать проект обновления России. России, которая будет создаваться по образцу Запада. Проект мой предусматривает полное переустройство общества.
И он с торжеством воззрился на братьев.
– Но, милый Илья, – засмеялся Сергей, – если ты будешь говорить такие вещи, тебя сочтут безумцем.
Действительно, несколько лет тому назад знаменитого русского мыслителя, придерживавшегося подобных взглядов, разъяренные власти официально объявили безумным.
Однако Илья нисколько не смутился.
– Ошибка его заключается в том, – пояснил он, – что он не довел свою мысль до конца. А по-моему, – он возбужденно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, – оригинальность моего подхода заключается в следующем. Я покажу, что ключ к нашему духовному спасению таится не в религии, не в политике и даже не в правосудии, а единственно в экономике. И вот где, – он самодовольно улыбнулся, – моя библия и мой пророк: разумеется, я говорю о великом шотландце Адаме Смите и его труде «Богатство народов».
Действительно, работы Адама Смита, впервые сформулировавшего теорию капиталистической экономики и свободного рынка, были в то время хорошо известны российским интеллектуалам. Первый русский перевод Смита вышел еще в 1803 году. А сейчас Илья с удовольствием излагал идеи великого экономиста, касающиеся просвещенного эгоизма и экономической производительности.
– Все вытекает отсюда, – объявил Илья, – даже освобождение крестьян.
Если большую часть разглагольствований брата Алексей выслушал с озадаченным видом, то сейчас внезапно насторожился.
– Освобождать крестьян? – переспросил он. – Это еще зачем?
– Затем, братец, – стал втолковывать Илья, – что многочисленные русские экономисты на протяжении последних двадцати лет убедительно показали, что, даже если отринуть все иные резоны, если ты освободишь крестьян, то станешь жить лучше, богаче. – Он улыбнулся. – Подумай об этом. У свободного крестьянина, которому платят за то, что он производит, есть стимул работать. Твой крепостной, принуждаемый работать без всякого вознаграждения, старается делать как можно меньше, лишь бы только не наказали. Все так просто. – Он помолчал. – Уверяю тебя, эту точку зрения разделяют многие даже в официальных кругах. Только наша русская апатия удерживает нас.
Несколько мгновений Алексей, не произнося ни слова, обдумывал сказанное братом. Но когда наконец заговорил, то не с гневом, а с искренним удивлением.
– Выходит, ты действительно думаешь, – спросил он, – что каждый член общества должен работать на себя, считая свое собственное благо главной целью своих усилий? Ты действительно думаешь, что крестьянин должен во что бы то ни стало стараться разбогатеть и полагаться только на собственные силы и усердие?
– Да. В целом я согласен.
– А если другой крестьянин – скажем, его сосед или односельчанин, более слабый, чем первый, – будет отставать и беднеть, то что ж, пусть страдает?
– Ему можно помочь, но в общем да, выходит так.
– А как быть с семьями, подобными нашей? Наша роль в истории заключалась единственно в том, чтобы служить царю и Отечеству. Что же, прикажешь мне вместо этого сидеть дома и искать выгоды, как какой-нибудь купец?
Он печально покачал головой.
– Мы все хотим служить достойному делу, Алексей, – пояснил Илья, – но я говорю о деньгах и рынках.
– Нет, – возразил ему брат. – Ты говоришь о людях и их поступках. А если все люди станут поступать, руководствуясь лишь собственным благом, как ты предлагаешь, то что же будет с религией, с дисциплиной, с послушанием и смирением? По-моему, тогда воцарится хаос и алчность. – Алексей нечасто поднимался до таких высот красноречия. Говорил он явно прочувствованно. – Прости, Илья, но я не разделяю твою идею прогресса. Так живет злой, порочный, эгоистичный Запад – и ты совершенно прав, если считаешь, что идеи эти пришли с Запада. Именно против этого себялюбия и стремления к наживе Россия боролась веками. Наша Церковь, и я вместе с нею, да, подозреваю, и наши крепостные тоже – и все мы будем сопротивляться им, пока дышим.
С грустным видом он встал, пожелал братьям спокойной ночи и удалился.
Долго еще, после того как он ушел, Сергей и Илья продолжали беседовать. Они обсуждали путешествие Ильи, которое он намеревался начать этим же летом, обсуждали литературу, философию и многое другое. И далеко-далеко за полночь Сергей наконец обернулся к брату и сказал:
– Знаешь ли, братец, Алексей насчет твоих теорий не так уж ошибался. Ты не только оскорбляешь нашу Россию-матушку, ты еще и видишь ее в превратном свете.
– Как это?
Сергей вздохнул:
– Прежде всего, ты хочешь, чтобы в Россию пришли деловитость, расторопность и спорость, на западный манер. Скажу тебе честно, это невозможно. Почему? Да потому, что Россия слишком большая, а климат в ней никудышный. Это бесплодная земля, которую не стали завоевывать римляне. На Западе города связывают дороги. А что же у нас? Одна дорога! Одно шоссе на целую империю, проложенное между Москвой и Петербургом, – его задумывал еще Петр Великий, но осуществили замысел Петра только спустя сто с лишним лет после его смерти, в тысяча восемьсот тридцатом! В Европе есть железные дороги. А что у нас? Начали было в прошлом году строить одну, долженствующую соединить русскую и австрийскую столицы, и царь сам объявил, что нечего-де без толку переезжать с места на место, это-де опасно. Россия – это не Запад, где жизнь кипит, братец ты мой, и никогда им не станет. Россия так и будет погрязать в апатии, вялости и отсталости до второго пришествия. И сказать ли? Это все не важно.
