Ведь их объединяла тайна.
Хотя в Русском этим утром было тихо, и все же теперь городок сделался куда оживленнее, чем прежде. Да, стены, хмуро глядящие с высокого речного берега, оставались столь же прочными, как и во времена Ивана Грозного; высокая, устрашающая сторожевая башня со своей отвесной шатровой крышей до сих пор выделялась на фоне неба; однако в самом городке по обеим сторонам рыночной площади появились две широкие улицы, застроенные деревянными домами; а их пересекали еще три. За церковью проложили широкую аллею, и по одной ее стороне красовались три аккуратных купеческих дома в классическом стиле. Аллея вела в небольшой парк, старую крепостную стену за ним частично разобрали и устроили маленькую смотровую площадку, откуда можно было полюбоваться приятным видом на реку и окрестные деревни. За крепостными стенами, на стороне, удаленной от реки, избы, некогда разбросанные в беспорядке, теперь расположились более или менее стройными рядами, а примерно в полуверсте от центральной части города начинались поля. Численность населения в общей сложности составляла около двух тысяч человек. Коротко говоря, хотя Русское и не стало крупным городом, но все ж постепенно оформилось в некое подобие небольшого провинциального городка.
Как же сблизилась Татьяна с дорогим Саввой за последние четыре года. Временами она довольно остро ощущала собственное одиночество. Здоровье Александра пошатнулось, и муж сделался необщительным. Сергея приняли на службу в Министерство иностранных дел, и теперь он подолгу задерживался в Санкт-Петербурге и в Москве. Ольга недавно вышла за красивого гвардейского офицера, смоленского помещика, и тоже покинула Русское. Алексей женился и получил назначение на юге, на побережье Черного моря, в крупном порту Одессе. Месяц тому назад у него родился сын, которого он назвал Михаилом. Однако, возможно, пройдут годы, прежде чем Татьяна увидит своего первого внука. «Вот и остались в Русском только мы с Ильей», – печально думала она. И хотя Илья с ней не расставался, он неизменно сидел, уткнувшись в книгу с выражением безмятежности и полного удовлетворения; обсуждать с ним практические дела было совершенно невозможно.
А вот Савва и его отец отличались практической сметкой и усердием, и это она в них очень и очень ценила. Сейчас они управляли в Русском двумя небольшими фабриками, на каждой из которых было занято более десятка человек. На одной вырабатывали шерстяное сукно, на другой ткали лен. А еще отец и сын так умели распределять свое время, что его не целиком поглощали фабрики. Поэтому в прошлом году Татьяна убедила мужа поставить Ивана Суворина управляющим в рязанском поместье – и неудивительно, что доходы от него тотчас же намного возросли. Она часто ездила в Русское посмотреть, как идет работа на устроенных Сувориными фабриках, и поговорить с Саввой о делах.
Именно во время таких бесед она впервые осознала нечто важное, а потом и разработала свой нынешний тайный план.
Дело в том, что, хотя в сельских помещичьих усадьбах ничто этого не предвещало, Россия медленно менялась, и перемены эти происходили как раз в той местности, где она жила.
Богатство России всегда составляли несколько источников. Соль и меха с необъятных просторов северных земель, некогда обогатившие купцов древнего Новгорода, чудесный плодородный чернозем теплой Украины, а со времен Ивана Грозного к ним постепенно стали прибавляться минералы и руда Уральских гор, расположенных далеко на востоке, и весьма скромная торговля тем, что привозилось из малонаселенных, почти не колонизованных сибирских краев, лежащих за Уралом.
Однако именно здесь, в сердце древнерусских земель, окружающих Москву, именно здесь, где погода была ужасна, а земли скудные, сейчас предпринимались важные преобразования, ибо именно здесь зародилась русская мануфактура. Производство кожевенных и скобяных товаров, иконопись, изготовление сукна и льняных тканей, нанесение набивного рисунка на шелка, привозимые с Востока, а в последнее время и производство хлопчатобумажных тканей – таковы были отрасли легкой промышленности, которые можно было разместить в маленьком городке или в деревне. Кроме того, существовали старинные литейные заводы в Туле и огромные оружейные заводы в Москве. Крупнейший рынок железа, а также других товаров, находился всего в нескольких днях езды к востоку, там, где Волга и Ока сливались у стен старинного приграничного Нижнего Новгорода. В царствование Екатерины предприимчивая купеческая семья даже основала стекольную фабрику в деревне в каких-нибудь тридцати верстах от Русского. А провинциальный губернский Владимир и его новый сосед, промышленный город Иваново, расположенный немного севернее, превращались в огромный современный центр ткачества.
По стандартам Западной Европы эта новая промышленная и коммерческая деятельность не производила особого впечатления. В городах жило менее пяти процентов россиян, тогда как во Франции численность городского населения составляла двадцать процентов, а в Англии – более тридцати. Но это было только начало.
Чем глубже Татьяна вникала в новые преобразования, тем более ими увлекалась. Савва часто замечал в разговоре с ней: «Ах, Татьяна Ивановна, чего бы я только ни сделал, кабы бы у меня было побольше свободных денег, чтобы вложить в предприятие!» Она понимала, какие неисчерпаемые возможности здесь таятся, и, не зная, чем еще занять свою деятельную натуру, постоянно не без грусти размышляла о них, вынашивая всевозможные планы.
«Если наши крепостные заводят мелкие фабрики, – с вызовом говорила она мужу, – то мы могли бы основать крупные».
Это было вполне разумное утверждение. Хотя большинство помещиков презирали предпринимательство и коммерцию, встречались и те, кто относился к новому веянию благожелательно. Более того, некоторые богатейшие вельможи также владели крупными заводами и фабриками, на которых работали их крепостные. Бобров мог бы основать фабрику, наподобие соседней стекольной, не рискуя своей репутацией.
Однако его это не интересовало. «А кто будет ею управлять, когда меня не станет? – спросил он. – Алексей? Он военный. Илья? Ему это не по силам, он не справится». Бобров покачал головой. «Куда лучше упрочить и обустроить им поместья, чем пускаться в рискованные прожекты, в которых ни ты, ни я не смыслим. А кроме того, – напоминал он ей, – значительно проще предоставить все это крестьянам, а мы получим причитающуюся нам прибыль оброком». А когда она все же не сдавалась и донимала его просьбами, устало замечал: «Дорогая, будь ты русской по крови, ты бы поняла».
Татьяна всегда полагала, что изучила Савву, однако всего год тому назад она полностью осознала, какой именно страстью он движим. Это выяснилось случайно, когда она стала деликатно расспрашивать его о личной жизни. Отец и сын Суворины отличались от прочих крестьян не только тем, что сделались предпринимателями, но еще и тем, что оба жили бобылями. Старший Суворин был вдовец. Но и Савва, которому уже сравнялось тридцать три года, до сих пор не спешил жениться. Это было неслыханно. Священник из Русского часто увещевал его, убеждая вступить в брак; Бобров пригрозил женить его силой. Но, как ни странно, Савва избегал говорить об этом. И только тогда он наконец признался Татьяне:
