Крепостных теперь можно было продавать и покупать, как товар, как неодушевленный предмет. За хорошенькую девицу или искусного ремесленника можно было получить высокую цену. Большую известность приобрел случай, когда вельможа продал крепостной оркестр за целое состояние.
Разумеется, это было недостойно. Это было чудовищно. Во дни своего вольнодумства, в салонах екатерининского Петербурга, Александр вполне это признавал. Сейчас все знали, что сам царь считал крепостничество отвратительным.
«Но он не в силах отменить крепостное право, во всяком случае пока. Дворянство не даст ему это сделать, – справедливо утверждал Александр. – А я тем временем должен содержать семью», – говорил он себе. По крайней мере, в имении Боброво крепостных секли редко и никогда до смерти.
Самой распространенной сделкой в ужасной практике торговли живыми людьми была продажа мужчин в солдаты. И чаще всего покупали рекрутов не помещики.
Их покупали другие крепостные.
Ведь рекрутскому наборщику было совершенно безразлично, откуда взялся солдат. Коль скоро он достаточно крепок и здоров, то и годен, чтобы служить царю в солдатах. Поэтому зажиточный крепостной вроде Суворина не отдавал своего сына тянуть лямку. Он просто приходил к барину и покупал другого юнца, чтобы того забрали в рекруты вместо родного дитяти.
Вот он и пришел к своему барину, и единственный вопрос, который осталось уладить, заключался в размере требуемой суммы. Бобров медленно размышлял, пока Суворин ждал его решения.
Совершенно случайно именно в этот миг в кабинет вошли Татьяна и маленький Сергей. Жена помещика управляла имением достаточно долго, чтобы сообразить, по какому делу пришли Суворины. Суровые отец и сын всегда вызывали у нее некое подобие симпатии. Может быть, это объяснялось ее остзейским происхождением, однако ей пришлись по нраву их предприимчивость, усердие и деловая хватка. Она вопросительно посмотрела на мужа. А маленький Сергей просто весело улыбнулся им, как улыбался вообще всем.
И почему внезапное появление жены и ребенка заставило Боброва передумать и назначить не ту цену, что он собирался назвать? Не потому ли, что внезапно вспомнил об унижении, которое испытал при рождении Сергея? Не потому ли, что вдруг осознал, что карьера его не удалась и что его жена успешно управляла имением, пока он пребывал в темнице? Какова бы ни была причина, вместо того чтобы запросить пятьсот рублей, он спокойно объявил:
– Заплатите мне тысячу.
Отец и сын ахнули. Теперь-то он нанес им чувствительный удар, это было заметно по тому, как они изменились в лице. Сумма была неслыханная. Даже самые жадные помещики требовали за покупку «рекрута-заместителя» не более шестисот рублей. Впрочем, не грех и повысить цену, если покупатель готов платить.
– Конечно, – холодно добавил он, – можно забрить и Савву. – Это было в его власти.
Они принесли восемьсот рублей. За еще двумястами им придется глубоко запустить руку в кубышку. И тогда они останутся вовсе без гроша.
– Я принесу эти деньги завтра, Александр Прокофьевич, – мрачно произнес Суворин.
– Хорошо, пошлю за одним рязанским парнем, он пойдет вместо твоего Саввы.
Александр скрыл улыбку, но внутренне торжествовал и ощущал сладость своего триумфа. Нелегко было управлять имением лучше, чем его неверная жена, однако он обнаружил, что сделать это можно – в том числе вытягивая деньги из зажиточных крепостных. А сегодня он перехитрил Сувориных! Наслаждаясь своей победой над старшим Сувориным, он и не взглянул на молодого Савву.
Савва же смотрел на Бобровых. Татьяну он скорее уважал. Она вела дела честно и разумно. По отчужденному и холодному выражению ее лица он справедливо заключил, что она и не подозревала о решении мужа. Но вот остальных – что барина, что барчат – Савва презирал и ненавидел. Он мог бы, пожалуй, склониться перед господами, будь они сильны. Но раб видел их насквозь. Он перевел глаза на Сергея. Тот почему-то не походил на отца и братьев. Его сияющие карие глаза глядели на Савву с нескрываемым весельем: неужели мальчишка над ним смеется?
Молодой крестьянин мало знал о прошлом. Бабка рассказывала ему, что давным-давно, еще при царе Петре, ее собственная бабушка спаслась из большой гари, когда и мужики, и бабы, и дети малые – все Грязное – заживо сгорели в церкви. Потом, спустя много лет, она вернулась сюда. «Сколько Бобровы господа тут живут, столько ж и мы», – часто повторяла она. Больше он не знал ничего. Ни о том, как его предка в Юрьев день обманул другой Бобров, в стародавние времена, еще при царе Иване Грозном, он и не ведал, ни о том, как убили Петра-татарина и схоронили его отрубленную голову. Все это было утрачено, давно забыто и быльем поросло.
Но одно Савва знал точно: Бобровы – его враги; он ощущал это всем своим существом. И сейчас, глядя на них, он принял простое бесповоротное решение. Он, Савва Суворин, избавится от них. Сколько бы лет на это ни ушло, он будет хитроумным и сильным, иначе нельзя: но силы и упорства ему было не занимать.
Раб против хозяина – такой будет эта борьба, возможно до самой смерти.
1812, октябрь
Холодные серо-голубые небеса, темные деревья. Вот уже показались и исчезли первые беженцы, затем прошли войска, и каждый раз после их ухода воцарялось совершенное безмолвие, как бывает, когда раздастся выстрел, замрет вдали эхо, но мы продолжаем внимательно вслушиваться, и тишина кажется тем более глубокой оттого, что мы не различаем ни единого звука.
Русские сражались, они защищали свое отечество, крепостные не изменили своим господам. И разве не естественно было ожидать, что русский мужик станет яростнее биться, увидя перед собой не только французов, но и своих давних врагов, досаждавших ему еще во времена Александра Невского и Ивана Грозного, – немцев-пруссаков и поляков?
Всех потрясла весть о гигантском сражении с неясным исходом, битве при Бородине; вскоре затем стало известно, что Наполеон вступил в Москву. А потом столицу охватил пожар.
Зарево его можно было увидеть на расстоянии сорока пяти верст, столб огня и дыма на протяжении трех дней вздымался в небеса, возвещая, что Москва сожжена и что могущественный завоеватель остался ни с чем. И однако французский император не покинул сгоревшей столицы. Что же он предпримет дальше?
В Русском царило оживление. Через него непрерывным потоком проходили войска Александра, намереваясь преследовать врага вдоль большого изгиба реки Оки. За несколько дней до этого целый пехотный полк в зеленых мундирах и белых панталонах промаршировал мимо, отбивая шаг. За ним потянулись кавалерийские эскадроны.
Как-то в один из этих дней, октябрьским утром, Сергей со своей сестрой Ольгой, няней Ариной и ее малышкой сидели у печки в детской.
Непрестанно приходили новые известия, а вместе с ними и новые слухи. Наполеон до сих пор был заперт в сожженной, опустевшей Москве. Двинет ли он свои войска на север, стремясь напасть на Санкт-Петербург, подступы к которому сейчас спешно укреплял царь? Или он отступит в направлении Калуги? Если так, то там его будут поджидать генерал Кутузов, испытанный старый ветеран, и большая часть русской армии, там они перережут ему путь. Или он попробует перезимовать в Москве?
