Здесь он сделает состояние. Кроме того, у него была еще одна причина желать возвращения в Московию. У немецкого купца – протестанта, как и он, – была незамужняя дочь, а сыновей не было. Девица была полновата, но недурна собой. «Пригожая пышечка», – думал Уилсон.
Он вернется в Москву.
Елене казалось, что Борис медленно облекся новой кожей поверх своей собственной. По временам у нее возникало впечатление, что ее прежний Борис все еще содрогается – с каждым разом все слабее – в этом новом панцире, и если она только найдет способ пробить эту броню, то сумеет освободить его, пока он еще жив. Иногда ей, напротив, представлялось, что этот новый, с каждым днем растущий и утолщающийся панцирь окостенел, прирос к ее супругу и слился с ним навсегда в единое целое. В таких случаях, даже когда она делила с ним ложе, ей казалось, будто она сжимает в объятиях странное создание, мысли и чувства которого постичь не в силах.
А потом, она и вообще видела его нечасто.
Три года русские войска под командованием князя Курбского и других подавляли татарские мятежи в окрестностях Казани. Они двинулись дальше, перейдя Волгу в ее восточном течении, и дошли до земель ногайцев; даже татарский хан Западной Сибири, владения которого начинались далеко-далеко, за Уралом, признал царя Ивана своим повелителем. Дважды огромные флотилии спускались по могучей полноводной Волге на юг, к пустынным астраханским землям, и в конце концов была завоевана и Астрахань.
Новые экзотические титулы царя Казанского и царя Астраханского подчеркивали, что Ивану нет равных среди правителей. Монахи готовили длинные-предлинные летописи, прославляющие Ивана и его семейство, и там, где это было необходимо, переписывали историю так, чтобы всем сделалась понятна священная миссия русского царского дома. Все, даже беглые упоминания о прежнем сотрудничестве русских князей с их повелителями – татарскими ханами, вымарывались.
Именно тогда митрополит Московский приказал возвести на Красной площади сооружение с несколькими удивительными башнями, собранными воедино словно для того, чтобы подчеркнуть неповторимость, своеобразие, отныне присущее русским и отличающее их от прочих народов; впоследствии оно вошло в историю как собор Василия Блаженного.
Ивану очень хотелось бы победить и могущественного крымского хана, но пока этот орешек оказывался русским не по зубам.
Потому-то царь Иван, пытаясь распахнуть двери своей не имеющей выхода к морю темницы, обратил свой взор на север и стал грозить соседям на Балтике, вознамерившись напасть на богатые ливонские портовые города, в которых так остро нуждался.
Поначалу казалось, что ему может сопутствовать успех.
Поэтому неудивительно, что Елена так редко видела мужа. Жизнь государева человека исполнена лишений. Часто приходилось голодать, терпеть палящий зной или невыносимый холод – все это выпадало ему на долю. Прежде чем двинуться с войском на север, Борис вернулся из Астрахани со скромной добычей, стоимостью в несколько рублей, покрывшей часть долгов, но вернулся ожесточенным, огрубевшим.
В его отношениях с ее отцом, и всегда-то не особенно теплых, теперь воцарились отчужденность и холодность. И виной тому была не личная неприязнь, – напротив, Дмитрий был вполне доволен тем, как продвигается по службе его зять, – а политические пристрастия.
Трения между ними начались после Астраханского похода. Несмотря на новую непроницаемую броню отчуждения, которой он уже начал обрастать, Елена почувствовала, что супруг испытывает некий душевный подъем. Ведь пока русские войска усмиряли приволжские степи и пустыни, Иван и его ближайшие советники изо всех сил пытались одержать другую победу, на сей раз дома: провести реформу Московского царства.
Как это было свойственно всем правителям той эпохи, стремившимся укрепить центральную власть в своих странах, Иван тоже преисполнился решимости сокрушить вельмож и их приспешников. Издавна раздаваемые награды за службу, хотя они и так уже уменьшились по сравнению с прежними временами, были еще более сокращены. Боярину или князю, состоявшему на царской службе, уже не отдавали на кормление целый город; вместо этого во главе каждого города ставили его жителей, избиравшихся мелкопоместной знатью и купцами. Но важнее всего было то, что новым царским указом владельцам имений, будь то полученные за службу поместья или наследственные вотчины, отныне предписывалось служить в войске, когда их призывал царь.
– Что ж, теперь эти черти ленивые узнают, кто хозяин, – мрачно заметил Борис в разговоре с тестем. – А ты знал, что половина всех землевладельцев в Твери никому не служили?
– Тогда скажи мне, – язвительно откликнулся Дмитрий Иванов, – в чем именно заключается разница между твоей вотчиной, которую ты унаследовал от отца, и простым поместьем? Ведь царь обычно не отбирает у сына поместья, дарованные за службу отцу.
Борис задумался.
– По закону разница между ними есть, но на деле ты прав. Разницы нет никакой. Если не служишь, царь отберет твое имение.
– И тебе это по нраву?
– Да. Зачем бы мне уклоняться от царской службы? Ты разве не хочешь служить?
Это был коварный вопрос, ведь Борис знал, что семья его жены владеет несколькими имениями – и сейчас никто из Ивановых не служит.
Дмитрий промолчал, но провел ладонью по лысине в явном раздражении.
– Если кто не хочет служить царю, – невозмутимо продолжал Борис, – то лично я бы сделал вывод, что царю он враг.
– Не надо делать таких выводов, юноша, – загремел Дмитрий.
– Рад это слышать, – холодно ответил Борис.
После этого матери Елены удалось развести мужчин. Но сказанного было уже не вернуть.
И дело не ограничивалось простой размолвкой. Елена хорошо знала, что дело не в обидах и непонимании, столь частых между тестем и зятем. Многим, слишком многим из старой знати было не по душе то, что творит молодой царь, претило это странное и тревожное царствование. Более того, в доме ее отца перешептывались, передавая слухи столь страшные и крамольные, что она не решилась бы повторить их при муже; однако, внимая им, гадала, много ли отпущено молодому царю.
Так они и жили, встречаясь изредка – в нечастые приезды Бориса, а в воздухе вокруг них тем временем роились и множились подозрения.
Если бы только, приезжая к ней, он не держался столь отчужденно. Если бы только ей удалось пробить непроницаемую броню его холодности.
Существовал лишь один способ добиться этого, лишь один способ сделать супруга счастливым. Если бы только она могла родить ему сына! Почему же ей в этом отказано? Она родила мальчика, Давыда, но он прожил всего неделю и умер, когда Борис ушел с войском на Ливонскую войну. А после этого, как ни старалась, ей не удавалось забеременеть. Вот если бы они одержали большую победу на севере! Если бы подписан был мирный договор, Борис вернулся бы домой и пробыл с ней подольше, и тогда она, возможно, и родила бы сына – ведь она еще не стара. Елена молилась о наступлении более счастливых и радостных дней. Но после начальных успехов положение русских на севере стало ухудшаться. Прибалтийские города искали защиты у Швеции, Литвы, Дании. Казалось, что кампания будет длиться вечно.
