Я молчу, нервно барабаня пальцами по столу и не находя больше слов.
— Почему ты не помогал нам деньгами? — Задаю вопрос даже неожиданно для самого себя. — Маме пришлось уехать работать в Москву, потому что было тяжело.
— Я каждый месяц переводил Лене на карту деньги, но она возвращала мне их обратно. Я делал это, пока она не сменила карту, а номера новой у меня уже не было.
Беспомощно закрываю глаза. Зачем? Зачем мама все это устроила?
— Ты сказал, что ходил на мои соревнования, пока я не переехал в Москву и не бросил каратэ. Как ты узнал, что я переехал?
— От наших с Леной общих знакомых. Я всегда спрашивал у них про тебя. Они же мне и сказали, что она очень удачно вышла в Москве замуж и забрала тебя.
Я снова поднимаю на него глаза.
— Как ты узнал мой номер телефона? — Спросил он меня через какое-то время.
— Мать моего лучшего друга знает тебя. Светлана Кузнецова. Но это фамилия по мужу, девичью я не знаю. Вы вроде дружили в детстве.
Он слегка улыбнулся.
— Да, я очень хорошо помню Светку. Гоняли с ней на велосипедах в детстве каждое лето, когда она приезжала из Москвы. У нее вроде трое сыновей.
— Да, я дружу с младшим. С Егором.
— Она показывала мне фотографии детей, когда однажды я столкнулся с ней в Воронеже в каком-то магазине.
Я сглотнул. У меня ведь остался еще один незаданный вопрос.
— Она рассказывала мне об этой встрече с тобой. Сказала, что ты был с женой и дочкой. — Я медлю несколько секунд. — У меня есть сестра, так ведь?
Он застыл. Лицо побледнело, губы сжались в нитку.
— Уже нет. — Тихо выдохнул. — Когда Соне было 10 лет, у нее обнаружили лейкемию. Было уже слишком поздно. Она сгорела буквально на наших глазах. У меня нет больше детей кроме тебя, Максим.
У него в глазах снова выступили слезы.
— Я обращался к Лене за помощью, — он продолжил через несколько секунд. — Знал, что она в Москве, и у ее мужа есть связи. Я не ожидал, что она поможет, но это была последняя надежда. Требовалось квалифицированное лечение. Но она мне отказала. Сказала, что я полный дурак, если думаю, что она будет помогать моей дочери от другой женщины. Но я ее не виню. Я понимаю, что сильно ее обидел, когда честно заявил, что люблю другую и ухожу к ней.
— Когда это было?
— Давно. Тебе было 19 лет, а Соне было 11.
Я, наверное, перестал дышать. Как она могла посметь отказать? Особенно после того, как я попал в аварию и сам чуть не погиб.
— Я ничего этого не знал...
— Я понимаю, Максим. Ты в этой ситуации вообще не при чем. Просто так сложилось между мною и Леной. Она меня любила, я ее нет. Женился, потому что она забеременела тобой. Но потом я встретил женщину, которую полюбил. Захотел развестись с Леной, но она мне очень жестоко отомстила. Я не перекладываю вину полностью на нее. Я сам дурак, что позволил ей манипулировать чувством вины. Запрет бывшей жены на общение с ребёнком — это не оправдание для мужчины. Наоборот, это доказательство его слабости. Я оказался слишком слаб. Не повторяй мою ошибку, не позволяй жене манипулировать тобой и внушать тебе вину перед ребенком.
Мы с ним больше ничего не говорим. Просто сидим молча и смотрим друг на друга. У меня мог бы быть отец, если бы мать не устроила все это... Я мог бы знать свою сестру... Все могло бы быть по-другому.
Зачем она это сделала?
— Езжай к своей той самой, — говорит мне сквозь грустную улыбку, — и никогда не повторяй моих ошибок.
Мы выходим с ним из кафе и еще смотрим друг на друга в нерешительности.
— Пока, сынок, — говорит мне и разворачивается, чтобы уйти.
Я медлю несколько секунд.
— Пап! — Кричу ему и понимаю, что произношу это слово впервые за почти 20 лет. Он останавливается и медленно ко мне поворачивается. Я срываюсь с места и подбегаю к нему. — Ты не возражаешь, если я буду звонить тебе иногда?
На его глазах снова выступили слезы.
— Я был бы счастлив, Максим...
Я больше ничего ему не говорю и крепко обнимаю. Он обвивает меня руками в ответ и так мы и стоим посреди улицы.
— Она не имела никакого права запрещать тебе со мной общаться, — произношу с дрожью в голосе. — Больше она не будет нам мешать. Больше никто никогда не будет нам мешать. И твою внучку зовут Лиза. Она родилась 29 апреля. Я пришлю тебе фотографии.
— Сынок... — Тихо говорит, и я уже чувствую, как футболка на плече стала мокрой от его слез.
Мы еще не скоро выпускаем друг друга из объятий. Но когда я разворачиваюсь, чтобы уйти, я уже знаю, что буду делать дальше.
Поезд в Москву у меня вечером. Я целый день бесцельно брожу по Воронежу и думаю о своей жизни. Думаю о том, что все могло бы быть иначе. У меня мог бы быть отец, у меня могло бы быть счастливое детство, несмотря на то, что родители в разводе. Между Воронежем и Россошью не такое уж и большое расстояние. Я мог бы ездить к нему хоть на каждые выходные! Если бы не мать. Если бы она сама не испортила мне детство своими обидами и своей гордостью.
Я приезжаю в Москву в 9 утра и сразу еду в «Капитал-Строй». Буквально влетаю в приемную к матери, но меня останавливает секретарша.
— Елены Викторовны нет.
— Где она?
— К Игорю Петровичу поднялась.
Я выбегаю к лифтам и еду на этаж, который занимает отчим. Злость на мать кипит во мне. И я столько всего хочу ей сказать...
Я влетаю в его приемную и врываюсь в кабинет, даже не глядя на протестующую секретаршу. Мать сидит вдвоем с отчимом, они смотрят какие-то бумаги.
— Максим? — В изумлении поворачивается ко мне мама. — Почему ты такой красный и запыхавшийся? Что-то случилось?
Я подлетаю к столу и останавливаюсь на противоположной от нее стороне, облокотившись на дерево.
— Да, случилось. Я встречался с отцом.
Она вытаращила на меня глаза.
— С каким отцом?
— Со своим. И он мне все рассказал про то, как ты запрещала ему со мной общаться и внушала, что он передо мной в чем-то виноват.
Она продолжает смотреть на меня в изумлении. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает. А я продолжаю.
— Это ты во всем виновата, — цежу ей. — Ты виновата в том, что я вырос без отца. Ты виновата в том, что я не знал свою сестру. И ты виновата в ее смерти. Как ты могла отказать ему в помощи? После того, как я сам чуть не умер в аварии!? КАК ТЫ ПОСМЕЛА?
Последние слова я уже кричу.
— У меня мог бы быть отец, если бы не ты! У меня могло бы быть счастливое детство, если бы не ты!
— Он нас бросил! — Наконец находит в себе силы ответить мне.
