— Кристина, выходи за меня замуж, — неожиданно говорит.
Я в изумлении на него оборачиваюсь. Смотрю во все глаза и чувствую, что приросла к лавочке.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь мне предложение на кладбище? — Наконец, нахожу в себе силы ответить.
Егор пожимает плечами.
— Ну поехали в Париж, сделаю тебе предложение на Эйфелевой башне.
Я снова замолкаю и в смятении отворачиваюсь от Егора. Какого хрена он мне это говорит???
— Я же хищная сука и холодная стерва! Зачем тебе такая жена? — Мне не удается избежать яда, произнося эти слова.
— Я принимаю тебя такой.
Я тяжело вздыхаю и поворачиваю к нему голову.
— Знаешь, в чем разница между тобой и Максимом?
Егор горько хмыкает.
— И в чем же?
— В том, что ты всегда видел во мне только плохое, а Максим всегда видел во мне только хорошее.
Кузнецов отрицательно качает головой.
— Нет, между нами не в этом разница. Между нами разница в том, что я никогда не пытался тебя изменить, а Максим пытался.
— Откуда ты знаешь, что Максим пытался меня изменить? — Мне снова не удается избежать капельки яда. Егору ведь неизвестно, что Самойлов заставлял меня готовить и требовал не уезжать в Америку.
— Я в этом уверен на сто процентов. Я не знаю, как так между вами вышло, что вы не общались восемь лет и ты не приезжала. Максим сказал мне, что вроде твой отец умолчал об аварии и наврал, что Макс поменял номер телефона, но все же это недостаточный аргумент для того, чтобы ты не появлялась. Значит, было что-то еще. Я уверен, что Макс требовал от тебя, чтобы ты осталась, наверняка ставил какие-то условия. А ты отказалсь.
Я тяжело сглатываю и снова отворачиваюсь от Егора.
— Я ведь прав? — не унимается он.
— Да, — отвечаю, помедлив несколько секунд, — Максим ставил мне ультиматум. Или я остаюсь с ним, или между нами все будет кончено.
Кузнецов хмыкнул.
— Похоже на него. На самом деле Максим очень большой эгоист.
— Я после этих его слов вспылила и уехала. А потом, когда не смогла до него дозвониться, спросила у папы, почему Максим не отвечает. Он мне сказал, что Максим поменял номер телефона. Я подумала, что он действительно решил меня бросить из-за того, что я выбрала учебу, и поэтому не приезжала восемь лет. Не хотела с ним видеться.
— Почему сейчас вернулась?
— Папа сказал, что я нужна ему в компании.
— Тебе не кажется, что ты слишком много слушаешь своего отца?
Эти слова меня задели.
— Уже не слушаю. Уже он меня слушает.
Начало темнеть, а декабрьский мороз стал пробираться сквозь теплые зимние сапоги. Я поднялась с лавочки, давая Кузнецову понять, что собираюсь уйти. Он встал следом за мной и посмотрел мне ровно в глаза.
— Кристина, ты не ответила на мой вопрос.
— Мне нечего тебе ответить. Ты можешь мне не верить, но я действительно очень хорошо к тебе отношусь, Егор. И я не хочу делать тебя несчастным.
— Я несчастен без тебя. Все эти годы я был несчастен. И не было такого дня, чтобы я не думал о тебе. Я даже ездил в Бостон несколько раз, надеясь случайно тебя там встретить. И один раз мне даже показалось, что я тебя видел. Побежал за тобой, но ты скрылась в толпе. А, может, это была и не ты. Я не знаю.
Я лишь вздыхаю.
— Егор, ты заслуживаешь девушку, которая будет тебя любить.
— У меня были такие. Но я в каждой из них искал сходство с тобой. Обычно хватало недели, чтобы понять, что они — не ты. И тогда я расставался.
Я не могу удержаться от смеха.
— Силиконовая Настя, с которой ты приходил на вечеринку к Максиму, совсем не была на меня похожа.
— Но я же не только внешнее сходство искал, но и внутреннее. У нее довольно стервозный характер. Но все же она не ты.
Я качаю головой и направляюсь на выход. Егор идет за мной. Мы больше не говорим, но, когда за пределами кладбища, я вижу только свою машину, я все же задаю ему вопрос.
— А на чем ты приехал?
— На такси. Подбросишь меня?
— Куда?
— Не важно куда.
Я вздыхаю и открываю машину. Егор забирается на переднее сиденье, и я трогаюсь с места. Я направляюсь к Вике. Обещала проведать ее сегодня.
— Куда ты едешь? — Спрашивает Егор, будто читая мои мысли.
— К Вике.
Он удивляется.
— Как она? Я, кстати, один раз ее все-таки видел, но просто не стал тебе тогда говорить...
— Я знаю. Она мне рассказала. Зачем ты приходил на могилу к моей маме?
Кузнецов задумался.
— Не знаю... Но я приходил сюда каждый год на годовщину смерти. Наверное, в память о тебе. Я же знал, что ты не приезжаешь. И так же знал, что наверняка ты в этот день очень грустишь.
— Да, это так. Я каждый год в этот день грущу.
В этот момент у меня звонит телефон. Это Илья.
— Да, Илюш, привет. Омела, — я еду с навигатором, поэтому телефон на громкой связи.
— Привет, красотка. Я насчет билетов. Перезвонить позднее?
— Нет, можно сейчас.
— Я предлагаю лететь 28 декабря, чтобы к 31-му нормально очухаться и перестроиться на американское время. А назад возвращаться 8 января, чтобы прийти в себя к 10-му.
— Да, отлично.
— Тогда я беру нам билеты?
— Да.
— Окей, я уже списался со всеми нашими друзьями. Они нас ждут.
— Супер!
— Ладно, давай, красотка. Целую.
— Целую, Илюш.
Я отключаю звонок и чувствую на себе тяжелый взгляд Егора.
— Кто он тебе? — Спрашивает меня через какое-то время.
— Друг.
— Тебе не кажется, что у вас с ним странная дружба?
Я согласно киваю.
— Да, так и есть. У нас с Ильей такой стиль общения. Но тем не менее мы просто друзья. Родственные души, если хочешь.
Егор хмыкает и отворачивает голову от меня к лобовому стеклу.
— Новый год в Америке встречать планируешь?
— Да, я соскучилась. Эта страна стала мне вторым домом. К тому же там я нашла хороших друзей. В отличие от России. Ты, кстати, не общался с Аленой и Сережей? Не знаешь, как они?
— Серегу я видел последний раз на его день рождения в сентябре. Это было сразу после школы на первом курсе универа. Он его отмечал уже без Алены. Сказал, что якобы они с Чижовой сильно поругались на свадьбе твоего отца с матерью Максима, Алена оттуда ушла даже без своих родителей. А потом она и вовсе устроила им всем бунт. Поступила не в тот универ, в который ее хотели засунуть предки, и съехала от них. А потом еще я слышал, что она якобы вообще всё бросила и отправилась путешествовать по миру.
