Наш с Максимом лагерь...
Я отстрою его заново, несмотря ни на что. Даже несмотря на то, как Максим со мной в итоге поступил. Его «Это была ошибка. Прости...» до сих пор иногда пульсирует в висках, но я подавляю это. Прошло много лет, и Максим уже давно не мой герой. Я должна жить дальше.
Француз по имени Жан Руссо оказался вполне милым и готовым к диалогу. Наш информатор в «Росстрое» сказал, что они не могут себе позволить купить парижские компании дороже, чем за половину от цены, которая сейчас установлена. На самом деле мы тоже, но у нас нет другого выхода. Придется идти на риск. Саратовский губернатор отдает нам застройку нового квартала в городе в обмен на то, что мы бесплатно поднимем у них детский досуг, но этого недостаточно. Ростов-на-Дону отбили Токаревы, скоро начнется борьба за тендер в Подмосковье, и неизвестно, как он завершится.
— Вы должны понимать, что европейский строительный рынок сейчас стремительно восстанавливается, и у вас будет уникальная возможность занять на нем нишу, если мы с вами договоримся, — француз сделал небольшой глоток вина.
Я своего бокала лишь едва коснулась губами. На деловых переговорах категорически нельзя пить алкоголь. Так нас учили в Гарварде.
— Почему же тогда ваш холдинг не оставит эти компании себе и не займет грядущую нишу?
Жан тяжело вздохнул.
— У нас есть и другие сложности внутри холдинга, которые заставляют нас отказаться от этих двух активов. Увы.
Я отправила в рот половинку помидора черри из моего салата.
— Перспектива выйти на европейский рынок очень заманчивая, но призрачная. Для нас это большой риск, и мы готовы на него, но лишь за определенную цену.
— Какую?
— Минус 45% от того, что вы просите.
«Росстрой» категорически настаивает на минус 50%. Больше они заплатить не могут. Мое предложение выгоднее их, но, судя по тому, как француз нахмурился, ему моя оценка все равно не понравилась.
— Наши компании стоят намного дороже...
— Возможно. Но сами понимаете, что за те деньги, которые вы просите, вряд ли их кто-то будет готов купить.
Он пригубил еще вина.
— Вы ошибаетесь. У нас много желающих.
Блефует. По глазам вижу, что блефует. Безразлично пожимаю плечами.
— Ну что же, тогда удачи вам, — и, слегка улыбаясь, поднимаюсь со стула и направляюсь на выход.
— Подождите-подождите, мисс Морозова! — Окликнул меня. Я довольно улыбнулась, но тут же посерьезнела и повернулась к нему.
— Да, месье Руссо?
— Ну куда же вы так быстро уходите! Ведь еще даже не принесли десерт!
— Вы знаете, так много работы! Да и у вас наверняка тоже...
Он поднялся с места и направился ко мне. Слегка взял за руку и повел обратно к столу.
— Мисс Морозова, — начал аккуратно, когда я села на место, — минус 20% нас бы устроило.
Я тихо засмеялась.
— Вас — да. А нас — не думаю. Минус 45% — это тот риск, на который мы готовы пойти.
— Не думайте о риске, думайте о выигрыше!
— Увы, пока не можем.
— Вы даже не представляете, какие перспективы вас ждут в Европе! Ваша компания с такой историей, с такой хорошей репутацией! Ни одного сорванного проекта. У вас все получится. Минус 30% наше окончательное предложение.
Я снова слегка коснулась губами вина.
— Минус 40%, месье Руссо.
Он напрягся.
— Знаете, мы тут общаемся в России еще с одними потенциальными покупателями...
— Знаю, — не даю ему договорить, — Они категоричны на минус 50% и ни долларом больше. А у вас уже подгорают все сроки. Если вы не договоритесь о выгодной продаже, то вам придется объявлять банкротство, потому что конец года не за горами и нужно платить налоги.
Француз растерялся.
— Ну, налоги за этот год можно платить до конца первого квартала следующего года.
— Да. Именно столько времени займет оформление сделки и юридическое слияние компаний, если начать прямо сейчас. А если прямо сейчас не начать, то уже 1 апреля следующего года вам нужно будет выложить немалую сумму во французскую казну. Она у вас есть?
Я снова отправила в рот половинку помидора. Француз сделал глоток вина.
— Минус 30% и налоги мы заплатим.
Врет. Ничего они не заплатят. В конце марта поставят нас перед фактом, что платить не будут, и либо нужно будет отменять сделку, либо платить за них. А отменить к тому моменту будет слишком болезненно для нас.
— Минус 38% и налоги мы платим сами.
Он задумался.
— Хорошо, мисс Морозова, мы с вами свяжемся.
Я согласно кивнула. Мы пожали друг другу руки, и я пошла на выход из ресторана.
Через неделю, в день выписки Вики, Жан Руссо написал мне письмо, в котором сообщил, что они продолжают переговоры с другими потенциальными покупателями, но нас считаются приоритетными и готовы через месяц встретиться снова.
Они у меня в кармане.
Вика вернулась в гораздо более хорошем состоянии, чем уезжала. Она поправилась, на лице появился здоровый румянец. Глаза уже не такие потухшие и уставшие. Миша все это время терпеливо ждал маму. Хоть ему всего и три годика, он за полтора месяца Вику не забыл, и как только она переступила порог дома в «Золотом ручье», тут же бросился к ней с криком «Мама!».
Вика любит сына. Это видно. Не выпускает его из рук, кормит с ложечки, читает ему сказки, поет колыбельную. Она могла бы быть идеальной матерью, если бы не тот образ жизни, который вела.
— Кристина, спасибо тебе, — тихо сказала мне Вика уже перед сном в день возвращения.
Я крепко ее обняла.
— Я люблю тебя, Вик. Я неправильно поступила, когда уехала, оборвав все связи с тобой. Но я никогда не переставала тебя любить, мою младшую сестренку.
Я почувствовала, как футболка на плече стала мокнуть. Вика плачет.
— Мне так тебя не хватало...
— Прости меня. Прости...
Мы крестим Мишу в ближайшую субботу. Илья искренне рад. Вот не ожидала. Я думала, мне придется долго его уговаривать, но нет. Ему нравится роль крестного папы. Отец с Еленой по случаю крестин устроили в «Золотом ручье» небольшой праздник.
В работе и семейных хлопотах у меня получается не думать о Максиме. Прошло уже достаточно времени. Близится начало октября. От него по-прежнему нет вестей. Не звонит, не пишет. Я тоже на контакт с ним первая не иду.
О чем нам говорить? Это была ошибка.
Когда мы с Викой, Мишей и Людмилой Николаевной перезжаем в мою квартиру, Степанова скептически морщится.
