— Максим, я люблю тебя.
— И я тебя, Оль.
Она разворачивает меня к себе, берет мое лицо в ладони и широко улыбается.
— Максим, — начинает, но тут же в нерешительности замолкает. При этом загадочная улыбка с ее лица не сходит.
— Что такое? — тихо спрашиваю и обнимаю ее за талию.
Оля закусывает губу и тихо говорит:
— Мы станем родителями.
Я смотрю на нее во все глаза и чувствую, как земля уходит из-под ног. А она тем временем продолжает.
— У меня задержка неделю. Месячные должны были пойти в отпуске, я еще так расстраивалась, что наше свадебное путешествие будет ими испорчено, но они так и не пошли. А сегодня утром я купила тест, и он показал две полоски. Вечером пошла к гинекологу, и она подтвердила. — Оля еще раз широко улыбнулась. — Врач сказала, что срок три недели. Максим, через девять месяцев у нас родится ребенок!
Я по-прежнему не двигаюсь. Так и держу ее за талию, не зная, как реагировать на услышанное.
Я стану отцом...
— Максим, ты что, не рад? — Она уже смотрит на меня с подозрением.
Я шумно выдыхаю, закрываю глаза и крепко притягиваю к себе Олю.
— Рад, — тихо говорю ей, — очень рад.
Я не знаю, вру я сейчас или нет. Во мне бурлят слишком смешанные чувства. Но, наверное, самое яркое из них — неожиданность.
Как вообще это случилось, если Оля пьет таблетки???
— Оль, а как так вышло? — Аккуратно спрашиваю ее. — Ты же на таблетках.
— Да. Но их надо пить же каждый день, а я на работе запарилась и пропустила пару раз. К тому же еще подготовка к свадьбе занимала все мысли. Вообще обо всем на свете забыла с ней.
Я слегка отстранился от нее и посмотрел в лицо. Оля счастливо улыбалась. Я мягко погладил ее по щеке.
— Неожиданно, конечно, но ладно. Все будет хорошо, Оль, я обещаю тебе.
— Я не сомневаюсь, Максим. — Она снова расплылась в широкой улыбке. — Давай только пока не будем никому говорить?
— Мама мне голову оторвет, если я такое от нее скрою.
Оля нахмурилась.
— Нет, Максим. Не говори ей.
— Почему?
— Потому что она скажет Игорю Петровичу, а он наверняка расскажет своей дочке. Я не хочу, чтобы эта стерва знала.
Меня эти слова задели.
— Кристина не стерва, — сказал ей довольно строго и выпустил из объятий.
Она хмыкнула.
— Не спорь со мной, Максим. Я знаю, какая она. Самая настоящая стерва.
— Оля! Я запрещаю тебе говорить так про Кристину!
— А почему ты ее защищаешь? — Она хитро прищурилась.
— Потому что она не такая! Хватит клеветать на человека! Я восемь лет это слушал от вас с Егором! Больше я никому из вас не позволю говорить так про Кристину!
Я уже перешел на крик. Оля быстро задышала и уперла руки в боки.
— А откуда ты знаешь, какая она? Когда ты успел ее узнать? У тебя с ней что-то было? — Она сделала ко мне шаг и процедила со злостью. — Признавайся, Максим, эта сука уже пыталась затащить тебя в постель?
— Закрой. Рот. — процедил ей тихо.
Оля нервно засмеялась.
— Так я и знала. Этой твари доставляет особенное удовольствие уводить чужих мужчин. Как же я ненавижу эту суку!
Я резко хватил Олю за предплечье и встряхнул, а затем прижал к себе и зашипел ей на ухо:
— Если я еще хоть раз услышу от тебя подобное в адрес Кристины, я за себя не ручаюсь.
— А что ты мне сделаешь, Максим? Ударишь?
Оля отстранилась от меня со смехом.
— Ну давай, ударь беременную жену! Подними на меня руку из-за этой суки! Будешь потом своему ребенку вместо сказки на ночь рассказывать, как ты бил его мать из-за одной хищной стервы!
Я взрываюсь. Разворачиваюсь и переворачиваю на пол письменный стол. Крышка Олиного ноутбука разбивается о паркет. Книги, тетради, Олин телефон, стакан с водой и куча всего еще, что лежит сейчас на этом столе с грохотом ударяется о пол и разлетается.
Оля в ужасе отскакивает к выходу из комнаты. Я делаю к ней шаг и довольно ощутимо хватаю за волосы. Притягиваю к себе и цежу, глядя прямо в глаза.
— Еще раз ты скажешь что-то подобное про Кристину, и будет хуже, чем перевернутый стол. Клянусь тебе.
Она ничего мне не отвечает. Видно, что страх сковал ее. Я отталкиваю Олю и выбегаю из квартиры, схватив ключи от машины и телефон. Меня всего колотит от злости. На Олю за такие слова про Кристину, на саму Кристину за то, что тоже что-то знает и молчит, на Егора, который ее любит... Нет, я не позволю Кузнецову быть с ней. Пусть только попробует приблизиться к Кристине, и я сверну ему шею. Черт возьми, да я любому сверну шею, кто посмеет подкатить к ней!
Я сажусь в машину и беспомощно бью по рулю. Я не имею права... Я не имею никакого права диктовать Кристине, с кем ей быть. Я ей никто. Моя жена беременна. А я никогда не оставлю своего ребенка.
Даже ради Кристины.
Но я должен ее сейчас увидеть. Я должен ее сейчас увидеть. Я должен задать ей вопросы.
Беру телефон и звоню Кристине.
— Алло, — она отвечает почти сразу.
— Ты сейчас где? — Спрашиваю довольно резко.
— На работе. Собираюсь домой уже. А что?
— Не уходи. Я к тебе еду. Скоро буду.
Я бросаю трубку, не дав ей сказать, и срываюсь с места. Злость на них всех рвется наружу. Больше всего на свете я хочу сейчас выжать педаль газа до упора, но я не могу позволить себе это сделать. Я не могу допустить новой аварии, в которой снова отшибу себе мозги. И необходимость тащиться к Кристине со скоростью 60 километров в час злит меня еще сильнее.
Когда я, наконец, приезжаю к «Капитал-Строю», я уже не контролирую себя. Я влетаю в кабинет Кристины и захлопываю дверь. Она послушно сидит в своем кресле и ждет меня.
— Привет. Что-то случилось? — Она встала и пошла ко мне навстречу.
Я схватил ее за плечи и, не разрывая зрительного контакта, направил к стене.
— Максим, в чем дело?
Я впечатал ее в стену и навис сверху. Она сейчас такая тихая, такая кроткая. Если бы не пламя злости, что во мне бушует, я бы с нежностью ее обнял. Но сейчас мне не до этого. Сейчас я должен узнать от нее правду.
— Кристина, у меня снова к тебе вопросы. Отвечай честно.
Она послушно кивнула.
Я начал медленно расстегивать пуговицы на своей рубашке. Затем я раздвинул ее и склонился к Кристининому лицу еще ближе.
— Кристина, что означает моя татуировка?
