Masterpiece. Шедевр. Зачем я ее сделал? Что она для меня означает? Тянусь ладонью к области сердца и глажу буквы пальцами. Наверное, это было что-то очень важное для меня. Вот только что? Или кто? Вопрос, на который я, наверное, никогда не получу ответ.
Все-таки натягиваю на себя майку и начинаю шариться по своей комнате. А то все дни провожу в спальне Кристины, а что в моей собственной лежит даже не знаю. А ведь мои вещи скорее помогут мне вспомнить, чем ее.
Куча учебников по английскому. Мама говорила, что я занимался с репетитором в 11 классе. Да я и сам вдруг неожиданно понимаю, что легко могу сейчас сказать что-нибудь на английском. Надо же, а знание иностранного из мозга никуда не делось. Шкаф забит дорогими дизайнерскими шмотками. Я стал мажором? Ну, с таким отчимом ничего удивительного. Я ведь и в аварию попал на BMW, которую он мне подарил на день рождения.
В прикроватной тумбе у меня тоже валяются презервативы. Но не так много, как у Кристины. А вот это уже интересно. У меня была девушка? Мама однажды обмолвилась, что я ходил на свидания с какой-то одноклассницей, но ее имени она не вспомнила. Спросить, приводил ли я ее на ночь домой, я постеснялся. Думаю, если бы это были очень серьёзные отношения, то родительница бы помнила имя. Наверное, я кинул их в тумбу просто на всякий случай.
Выдвигаю первый ящик комода. В нем лежат пять коробочек с запонками. Мое внимание привлекают одни с гравировкой «Hero». Герой. Так меня назвала та девочка из лагеря. Она снится мне почти каждую ночь, но я никак не могу вспомнить ее имя. Крутится на языке, а поймать не получается. Интересно, зачем я заказал себе именно такую гравировку? Или она была сделана не на заказ, и запонки с нею и продавались?
Ладно, не важно.
Ни за завтраком, ни за ужином мама и отчим почему-то никогда не говорят о Кристине. А мне дико интересно о ней узнать. Особенно сейчас, когда я запретил себе заходить в ее комнату. Однажды, когда мать пришла проведать меня перед сном, я решился заговорить о девушке.
— Мам, а есть какие-нибудь фотографии дочки Игоря Петровича?
— У меня в телефоне есть с вашего выпускного.
— А покажи.
Мама слегка удивилась, но достала из кармана смартфон и открыла на нем фото. На девушке то самое красивое голубое платье с пайетками. Но мама снимала нас издалека, когда мы стояли на сцене, поэтому лицо Кристины очень плохо видно.
— А есть фотографии вблизи?
— Нет, вместе вы с ней не фотографировались. Я же говорю, вы не общались.
Дальше идёт какое-то видео. Я его включаю. Мы с девушкой танцуем под песню рэпера Басты «Медлячок». Вот тут видно получше. Кажется мы смеёмся, в какой-то момент она кладёт голову мне на плечо, но потом тут же убирает.
— Ну вот мы с ней вместе танцуем. Почему ты говоришь, что мы не общались?
— Вы с Кристиной стали королем и королевой бала. Вам эти звания присудило школьное жюри за заслуги в учебе и внеклассной деятельности. После поздравления директор объявила, что вы должны вместе станцевать.
— Ясно. А что было потом на выпускном?
— Мы вас отвезли в ресторан, а утром вы из него вернулись и ты проспал почти два дня, потому что вдруг решил там выпить.
Эти слова меня просто поразили.
— Я? Выпить? Не может быть!
— Да, сынок. У тебя было очень сильное похмелье после выпускного.
Странно. Очень странно. Даже не представляю, что на меня нашло, раз я решил поступиться одним из своих главных принципов.
Мама пожелала мне спокойной ночи и ушла. А я снова зарылся лицом в подушку, пахнущую жасмином. Почему-то получается заснуть, только когда я вдыхаю этот запах. И мне опять снилась девочка из лагеря. Моя та самая.
Интересно, где она? Встречу ли я ее еще когда-нибудь? Думаю, навряд ли. Ведь таких совпадений в жизни не бывает.
Начался универ. Преподы смотрят на меня с сочувствием, но при этом наваливают не меньше, чем на других студентов, которые не пропустили первый семестр. В деканате мне сказали закрыть всю зимнюю сессию до конца апреля. Не знаю, о чем я думал в 11 классе, но определённо принял верное решение о поступлении.
Международно-правовой факультет МГИМО. В последние два года бакалавриата можно поехать в Женеву и получить двойной диплом. Да, именно так я и сделаю. Хочу поработать юристом в каком-нибудь крутом швейцарском банке, а потом открыть свою собственную юридическую компанию.
Один день сменяет другой. Учеба заполоняет всю мою жизнь, и мне наконец-то удаётся немного отвлечься. Хоть и тяжело, но это отличная терапия от тоски и грусти непонятно по чему. Или по кому. Даже в комнату сводной сестрицы почти перестал заходить. Это прогресс.
Я стою в коридоре у окна и листаю учебник по международному праву. Вдруг неожиданно чувствую, что на меня кто-то пристально смотрит. Поднимаю глаза и вижу в нескольких метрах от меня девушку с короткими светлыми волосами. Она улыбается мне какой-то ехидной улыбкой. Смотрю на нее пару секунд и возвращаю глаза к учебнику.
Неожиданно она ко мне приближается.
— Что, Самойлов, тебе теперь даже здороваться со мной нельзя? Она так тебя выдрессировала?
Ээээм, что?
Снова поднимаю на нее глаза.
— Извините, мы знакомы?
А девушка продолжает с еще большим ядом.
— Она тебе совсем мозги выбила, Максим?
О ком она говорит? Но уже очевидно, что мы с этой девушкой знакомы, вот только я ее не помню.
Я тяжело вздыхаю и начинаю свой рассказ. Чем больше я говорю, тем больше округляются глаза девушки.
— А теперь ты расскажи мне, откуда мы знакомы, — говорю ей в конце своего спича.
— Эээм, ну, мы с тобой учились в одном классе тут в Москве. Меня Оля Олейникова зовут.
И замолчала. Просто стоит и смотрит на меня, как на привидение. А потом говорит:
— Ты совсем меня не помнишь?
— Совсем.
— Охренеть, Самойлов. Я такое только в американских фильмах видела.
И снова смотрит на меня в изумлении. Я почесал затылок и обратился к ней.
— Слушай, мне сейчас надо идти сдавать хвост с зимней сессии. Мы можем еще с тобой встретиться? Расскажешь мне про школу? А то я совсем мало про нее знаю. Только то, что мама говорит. А ее я, по всей видимости, не особо посвещал в свою жизнь.
Она хмыкнула.
— Почему бы тебе не попросить об этом свою сводную сестру?
— Кристину Морозову? Я ее не видел ни разу. Отчим и мама сказали, что она уехала учиться в Америку.
— И она еще не приезжала? По телефону ты с ней не общался?
— Нет. Она не приезжала и не звонила мне никогда. Ну а мне самому как-то неудобно ей звонить. Я же ее не знаю. К тому же мать говорит, что мы с ней не особо общались.
