Все государственные решения о выселении очередного этноса, кроме постановления ГКО о крымских татарах в 1944 г., содержали шаблонную преамбулу о сотрудничестве с врагом в период оккупации и бандитском движении после его изгнания. Иной по форме, но не по содержанию было и первое решение о выселении советских немцев, рассмотренное выше. Лишь постановление ГКО № 5859сс от 11 мая 1944 г. «О крымских татарах» ставит воинские преступления во главу обвинений. Сам документ начинается со слов: «В период Отечественной войны многие крымские татары изменили Родине, дезертировали из частей Красной Армии, обороняющих Крым, и переходили на сторону противника, вступали в сформированные немцами добровольческие татарские воинские части, боровшиеся против Красной Армии в период оккупации Крыма немецко-фашистскими войсками, участвуя в немецких карательных отрядах»
[1168].
Остальные аналогичные государственные решения не содержали обвинений в адрес военнослужащих данной национальности и вообще не упоминали их. Таковы указ Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. о выселении немцев, указы Президиума ВС СССР от 12 ноября 1943 г. о выселении карачаевцев
[1169], от 27 декабря 1943 г. о выселении калмыков
[1170], от 7 марта 1944 г. о выселении чеченцев и ингушей
[1171], от 8 апреля 1944 г. о выселении балкарцев
[1172], постановление ГКО № 5984сс о выселении с территории Крымской АССР болгар, греков и армян
[1173], постановление ГКО № 6279сс от 31 июля 1944 г. о выселении из Грузинской ССР турок, курдов, хемшилов
[1174].
В служебной переписке органов, осуществлявших репрессивные акции, специального анализа воинских преступлений этой категории военнослужащих тоже не обнаружено. Конечно, это вовсе не значит, что попыток такого анализа не было вообще. Однако известные обстоятельства принятия решений о выселении, всегда характеризовавшихся спонтанностью, волюнтаризмом, горячкой, скорее говорят в пользу того, что для объективного и взвешенного анализа вины наказуемых этносов, требовавшего сбора со всех фронтов большого массива данных, времени не было.
Тем не менее военнослужащие, относившиеся к репрессированному этносу, как правило, изымались из воинских частей и увольнялись из вооруженных сил. Первоначально их отправляли в запасные части, во внутренние округа или по прежнему месту жительства. 18 ноября 1944 г. Военный совет Главупраформа Красной армии издал директиву № М/1/1746, в которой разъяснял военным советам фронтов и округов, что представители выселенных народов при увольнении с военной службы должны были отправляться не по месту жительства, а в место нового поселения, которое официально получало лишавший всякой надежды эпитет «вечное». Если же такое место еще не было определено – такие лица поступали в распоряжение НКВД Казахстана или Узбекистана
[1175].
Составить представление о численности военнослужащих, уволенных и отправленных в места нового поселения, можно благодаря послевоенной справке МВД СССР о численности спецпоселенцев, ранее служивших в Красной армии. Документ впервые опубликован российским специалистом по истории депортаций и этнических репрессий Н.Ф. Бугаем. Справка относится к марту 1949 г. и составлена по итогам перерегистрации спецпоселенцев (таблица 40). Самая многочисленная этническая группа – немцы – разделена в источнике на несколько категорий, среди которых: бывшие военнослужащие, уволенные с фронта и откомандированные в места нового расселения («выселенные»); репатриированные бывшие советские военнопленные; «мобилизованные» – возможно, лица, прошедшие в 1941 г. процедуру призыва по мобилизации, однако не попавшие на фронт в связи с депортацией. Нужно отметить, что таблица 40 отражает состав спецпоселенцев, не скомпрометированных сотрудничеством с врагом, то есть не совершивших воинских преступлений. Военные коллаборационисты всех национальностей, вербовавшиеся из этой же среды военнопленных, в советской лагерной системе проходили по категории «власовцы»
[1176]. Лица, уличенные в военных преступлениях, отбывали наказание в лагерях НКВД/МВД. Национальный состав этой категории бывших военнослужащих пока выяснить не удалось.
Таблица 40. Справка о численности спецпоселенцев, ранее служивших в Красной армии, по состоянию на март 1949 г.
Составлено по: Бугай Н.Ф. Депортация народов Крыма. С. 110–111.
Анализ статистических материалов по личному составу Красной армии позволяет утверждать, что, несмотря на категорический характер требований об изъятии из войск представителей того или иного этноса, таковые никогда не выполнялись полностью. Директивы приходилось повторять по нескольку раз. До самого конца войны находились лазейки для того, чтобы оставить в войсках отдельных представителей репрессированных народов, или же для попадания на фронт добровольцев из числа народов, чей призыв был запрещен или приостановлен. Более того, не только военные власти, но и органы НКВД были готовы на послабления и фактически не настаивали на поголовном характере репрессий в отношении военнослужащих из числа выселенных народов. Об этом прямо свидетельствует докладная записка на имя наркома внутренних дел Л.П. Берии, поданная в ноябре 1944 г. заместителем наркома В.В. Чернышовым и начальником отдела спецпоселений М.В. Кузнецовым. В записке отмечалось, что в органы НКВД «поступает значительное количество заявлений от офицеров и бойцов Красной армии, являющихся по национальности калмыками, карачаевцами, балкарцами, чеченцами, крымскими татарами, греками, армянами и болгарами
[1177], которые ходатайствуют об освобождении из спецпереселения своих родственников…»
[1178]. Далее следовала рекомендация, очевидным образом свидетельствовавшая об избирательности репрессий в отношении военнослужащих, фактически отданных на откуп военного командования: «Устанавливать через командование части, будет ли заявитель оставлен на службе в Красной армии. В случае оставления заявителя на службе в Красной армии и при отсутствии компрометирующих материалов на его родственников-спецпереселенцев… освобождать последних из спецпоселения, в персональном порядке», правда, без права возвращения на родину
[1179]. Берия согласился со своими подчиненными, еще раз подчеркнув, что эти меры должны применяться индивидуально и не «принимать широкой практики»
[1180].
