Таким образом, Самуил за четыре года потерял половину своего царства. Вся восточная часть Балканского полуострова от Железных Ворот на Дунае до Фессалоник находилась в руках императора, кроме Софии и Струмицы и нескольких крепостей вокруг Перника и Мельника на западных склонах Родопских гор. Императорские гарнизоны были размещены на границах Фессалии и по реке Вардар. Кампания против болгар стала одной из наиболее блестящих в военной истории Византии; она показала, что императорские войска, когда находились под умелым управлением, представляли собой все еще самую прекрасную военную машину, известную на тот день всему мир; она также продемонстрировала, что болгары при всех своих храбрости и пыле, хитростях и западнях были не в состоянии состязаться с ней. Самуил, как любой другой большой болгарский военачальник, избегал генеральных сражений, доверяя быстроте перемещений, засадам и внезапным нападениям с гор. Однако теперь он должен был встретиться с противником, который мог пройти форсированным маршем через самую дикую и враждебно настроенную страну и которого нельзя было застать врасплох в долине или на горном перевале, противником, который избавился от смущения и решил не останавливать свою борьбу до тех пор, пока Болгария не прекратит существование.
Даже сторонники Самуила начинали понимать истинное состояние дел. В 998 г. императорские магистраты нарушали свою верность, чтобы принести присягу ему как восходящему правителю, но теперь, с предательской предусмотрительностью, собственные чиновники царя начинали предлагать свои услуги императору. Каждая измена становилась тяжелым ударом для царя, ведь именно в наместниках, военачальниках и солдатах, которыми они командовали, сосредотачивалась вся его сила. Обычные люди, видимо, были слишком бедны, безразличны или, как богомилы, добросовестно пассивны, чтобы помогать или мешать царю
[520]. Самуил, хотя еще в это время иностранная армия не достигала высокогорных озер, на берегах которых размещался его двор, уже мог хорошо ощущать опасности, подстерегающие его в будущем.
В 1005 г. язва предательства проникла в сердце самой царской семьи. Его дочь Мирослава и ее муж, Ашот Таронский, бежали из Диррахия, где он начальствовал, в Константинополь. Ашот долго тосковал по своему родному дому и убедил княжну в том, что долг жены стоит выше долга дочери. Но Мирослава не стала единственной предательницей в семье. Ашот также доставил императору письмо от тестя царя, Иоанна Хриселия, который отвечал за крепость. Иоанн предложил передать Диррахий императорским войскам в обмен на деньги для себя и титул патрикия для обоих своих сыновей. Предложение было принято; и патрикий Евстафий Дафномил взял флот в Адриатическом море и занял город. Ашот удостоился звания магистра, а Мирослава — патрикии, получив, таким образом, довольно высокое положение при императорском дворе
[521].
Потеря Диррахия изрядно впечатлила Самуила, заставив изменить его взгляд на привязанности и власть. Теперь он не обладал выходом к западному морю, кроме как через Диоклею, через земли преданного ему зятя Владимира.
История следующих девяти лет теряется во мраке. Начиная с 1006 г., видимо, император Василий ежегодно вторгался в Болгарию
[522]; в 1009 г. произошло сражение при селении по названию Крета, вероятно, где-то в окрестностях Фессалоники, где он одержал тяжелую победу над Самуилом
[523]. В течение всех этих лет императорские войска подходили все ближе и ближе к центру владений царя. Только горы Верхней Македонии и Албании оставались в руках Самуила и долина в верхнем течении Струмы, где держался Кракра. Вероятно, от Кракра Самуил узнал, что император каждый год проезжал к месту боевых действий через узкий проход Кимбалонг или Клидион, который вел из Сереса в верхнюю долину Струмы. Самуил задумал занять этот перевал и таким образом или загородить дорогу императору, или принудить его совершить обход, оставив в своем тылу хорошо укрепленного противника. В 1014 г. Самуил реализовал свой план, овладев перевалом и укрепив его вход деревянными палисадами. Тем временем он послал другие отряды под командованием Несторицы провести отвлекающий маневр около Фессалоник. Но Несторица был разбит императорским стратегом Феофилактом Вотениатом, который в то время смог присоединиться к армии императора, когда она приблизилась к Кимбалонгу.
При виде мощных палисадов, сооруженных болгарами, Василий заколебался, а после нескольких безрезультатных атак им овладело отчаяние. Однако его заместитель, стратиг Филиппополя, военачальник Никифор Ксифий, предложил провести подразделение по поросшему лесом склону горы и напасть на Самуила с тыла; он считал, что данный маневр вполне может быть осуществлен. Василий согласился, и Ксифий, пройдя через лес Валатист (современная Султанина Планина), наконец оказался за болгарской армией. Двадцать девятого июля Василий предпринял генеральный штурм палисадов. В тот же самый момент Ксифий неожиданно напал с тыла на армию Самуила. Болгары были захвачены врасплох и пойманы. Многие из них были убиты, а еще больше — пленены. Сам Самуил спасся только благодаря стойкости и храбрости своего сына и бежал до крепости Прилеп. В плен попало четырнадцать или пятнадцать тысяч человек. Василий, милосердие которого было исчерпано, решил преподать царю жестокий урок. Все пленники были лишены зрения, кроме одного в каждой сотне, которым оставили по глазу. Затем во главе с одноглазыми, которые должны были вести остальных, они были освобождены и принуждены на ощупь искать дорогу назад к своему повелителю
[524].
