— Не могу вспомнить… Извините.
События прошлой пятницы, словно вспышки в мозгу. Не хочу вспоминать. Сейчас не хочу. И никогда не захочу.
Две пары глаз смотрят на меня, не отрываясь.
— Понятно, — вздыхает переводчик. — То есть вы помните, что в пятницу вечером делали покупки в магазине «Ле Клерк», но не помните, в котором часу уехали из дома и во сколько вернулись обратно?
Я смущенно киваю.
Желчь добралась до горла. Пробую сглотнуть и морщусь.
— Вас что-то беспокоит?
— Да. — на мои глаза наворачиваются слезы. — Меня тошнит.
Они смотрят на меня, но сочувствия во взглядах нет.
— Вы утверждаете, что были в магазине. Есть ли у вас чек, чтобы доказать это? Может быть, вы с кем-то разговаривали в супермаркете или около него? С кем-то, кто может это подтвердить?
Пытаюсь вспомнить. Куда я положила чек? В один из пакетов? Иногда я делаю это, а иногда нет. Правда, потом нахожу чеки в самых неожиданных местах. Иногда я беру чек не задумываясь, иногда оставляю в тележке.
Следователи будут обыскивать наш дом в поисках чеков? Или машину? На каждом чеке стоят дата и время.
Все, больше ничего говорить не могу.
34
Домашний врач оказался коренастым темноволосым мужчиной лет пятидесяти. Загорелым обветренным лицом и сильными руками этот человек напоминал портового рабочего. На его письменном столе стояла треугольная табличка с именем — Ален Родэ. В нашем округе было около шестисот жителей, и мсье Родэ являлся одним из максимум трех практикующих здесь докторов, которых Эрик отыскал в телефонном справочнике.
Прием ежедневно с двух до семи. Договариваться заранее не надо, можно просто прийти в указанное время. У этого человека было достаточно времени для каждого пациента. Разница с голландской врачебной системой колоссальная.
В первую очередь он занес в компьютер мои данные — общие и медицинского характера. Имя, дата рождения, адрес, номер телефона, возможные аллергические реакции и так далее.
— В последнее время моя жена часто недомогала, — услышала я голос Эрика. — Но такого еще не было. Не могу вспомнить, чтобы она когда-нибудь падала в обморок.
Эрик попытался заглянуть мне в глаза и сжал руку. Я сидела, как истукан.
— Ведь правда, такого никогда не было?
Утвердительный кивок — вот и вся моя реакция.
Доктор оторвался от компьютера и посмотрел на меня.
— Что конкретно вас беспокоит?
Я пожала плечами.
— Ничего. Думаю, я просто переутомилась.
— Вполне возможно. Вы делаете ремонт в доме?
Эрик кивнул.
— Да, уже почти четыре месяца.
Врач снова что-то отметил в компьютере.
— Хорошо. Пересядьте, пожалуйста, сюда. Мне нужно вас осмотреть.
Эрик помог мне встать.
Я села на жесткую кушетку на колесиках, стоявшую у левой стены кабинета. Сверху постлана белая простыня.
Врач откинул мои волосы в сторону. Я ойкнула.
— Ничего страшного, — он успокаивающе дотронулся до моей руки. — Рана поверхностная. Тем не менее я продезинфицирую. Зачем вам инфекция?
Жидкость была холодной и пощипывала.
— Больше ничего делать не будем, — услышала я голос доктора. — Заживет. Поднимите, пожалуйста, свитер. Сделайте глубокий вдох. Выдох. Поглубже. Да, так. Отлично.
Затем он взял фонарик и посветил мне в глаза. Потом попросил открыть рот и показать язык. Заглянул в уши. Проверил коленный рефлекс.
— Ложитесь. Да, вот так. Если будет больно, скажете.
Больно не было. Болела только голова, но уже меньше.
— Садитесь. Пожалуйста, закатайте рукав. Да, вот так.
У меня оказалось высокое давление, намного выше нормы, но я ничуть не удивилась.
— Завтра пришлю кого-нибудь к вам домой, чтобы взять анализ крови. Мы отправим его в лабораторию и через несколько дней пришлем результат. Когда придете в следующий раз, захватите его с собой, хорошо?
Он снова сел за стол.
— Возможно, у вас легкое сотрясение мозга. Будьте внимательны к себе, отдохните. Если это не поможет и вы опять почувствуете головокружение или снова упадете в обморок, немедленно звоните.
Доктор снова повернулся к компьютеру. Принтер выплюнул два листа формата А4. Пользуясь ручкой, словно указкой, мсье Родэ разъяснил нам содержание первого. Рецепты на лекарства — от повышенного давления, что-то от расстройства желудка, какое-то успокоительное и таблетки от головокружения, если не ошибаюсь.
Я удивленно смотрела на листок. И все это из-за одного обморока и скачка давления?
В Голландии я чуть ли не на коленях умоляла врача выписать рецепт на ушные капли для Изабеллы. Безуспешно. Здесь все было наоборот. Мы поблагодарили доктора и поехали в аптеку. Эрик пошел за лекарствами, а я осталась в машине. Не прошло и десяти минут, как он вернулся с пакетом, полным коробочек.
— Теперь я понимаю, почему домашних врачей здесь называют знахарями, — пошутил мой муж, заводя мотор. — Эти докторишки, черт возьми, знают свое дело. Им платят за каждый рецепт или как? Господи, да мы теперь целый шкафчик можем заполнить лекарствами.
Я повертела в руках коробочки, потом вытащила и начала читать аннотации, больше для того, чтобы занять себя хоть чем-то, а вовсе не затем, чтобы запомнить дозы и схему приема. Я уже решила, что ничего пить не буду.
Лекарства не могли помочь от того, что меня беспокоило. Я решила, что, как только почувствую себя лучше, найду в городе интернет-кафе. Уж конечно, они здесь есть. При виде этих порошков и таблеток у меня родилась идея.
35
Поиск по слову «яды» выдал двадцать тысяч ссылок. Просматривая их, я почувствовала головокружение. Слишком много информации, чтобы усвоить ее за час. В любом случае, мне стало ясно, что мы живем в мире, полном ядов.
Ртуть вызывает психические и соматические расстройства, и если в зубах Петера полно амальгамовых пломб, частицей которых является ртуть, то час, когда он откинет копыта в результате целого букета болезней, всего лишь вопрос времени.
Возможно, в молоке, которое он пьет, полно ботулина, или в один прекрасный день его уложит в постель бактерия легионелла, живущая в кондиционере, или, если он злоупотребляет заменителем сахара либо сладкими прохладительными напитками, его охватит непроходящая депрессия, из-за которой он решит, что жизнь никчемна, и сведет с ней счеты.
Даже если выпить совершенно безобидной воды (только несколько литров сразу), можно заработать гипонатриемию, серьезно подорвать здоровье и умереть. Когда-нибудь.
