— Есть кандидаты в подозреваемые. Две родные сестры, погодки, которые давно уже работают в отделении сестрами. Старшей сорок пять, младшей сорок четыре, обе — старые девы. Живут они с матерью, которой требуется постоянный присмотр, поэтому работают в разные смены. Обе, как мне рассказали, обожали прежнего заведующего, а Дениса Альбертовича не любят, но, тем не менее, продолжают работать под его началом. А почему? Опытная реанимационная медсестра с двадцатилетним стажем с полпинка найдет себе новую работу в Москве. Сложность только в том, что нужно устроиться вдвоем в одно отделение, и чтобы ставили дежурить порознь, но я думаю, что при нынешнем некомплекте и это не проблема. Так что их держит? Если испытываешь по отношению к непосредственному начальству негативные чувства, то работать, в любом случае, нелегко. Мучить себя можно только ради мести или ради весомого дополнительно заработка. Сестры дежурят сутки через двое, то есть двадцать дней в месяце одна из них присутствует в отделении. И все шестеро пациентов из моего списка умерли в их дежурство.
— Данилов, я надеюсь, ты не станешь вести с ними провокационные разговоры?! — обеспокоенно спросила Елена. — В стиле: «есть у меня тетушка, которая давно уже зажилась»? Прощупывать того, кто может мстить новому заведующему по личным причинам, относительно безопасно, тем более что ты не собираешься раскрывать все карты, а просто попросишь помочь свалить заведующего. А вот прощупывать наемного убийцу, за которым может стоять целая банда, чревато страшными последствиями…
— Ну, когда же ты перестанешь считать меня идиотом? — страдальческим тоном поинтересовался Данилов.
— Когда ты перестанешь ввязываться в авантюры! — сверкнула глазами Елена. — Дай мне слово, что не будешь лезть на рожон!
— Даю тебе слово, что не буду лезть на рожон, — послушно сказал Данилов. — Это же не даст никакой пользы. Появился в отделении какой-то доцент с бугра, покрутился недельку и предложил избавить его от тетушки… Причем предложил именно тому, кому следовало. Какое удивительное совпадение! А что бы ему самому не постараться? Нет, в этом случае я только наблюдаю и анализирую, а как только мои подозрения окрепнут, я сразу же поделюсь ими с кем следует. Но для этого мне нужно иметь хотя бы минимум оснований, хотя бы логично выстроенное предположение. Чтобы все это не выглядело так, будто доцент кафедры морочит голову занятым людям для того, чтобы выгородить слабого заведующего отделением.
— Честно?
— Честнее некуда! — Данилов успокаивающе улыбнулся жене. — Хочешь, своей докторской диссертацией поклянусь?
— Ты ее сначала напиши! — фыркнула Елена.
— Вот наберу материал… — завел Данилов старую песнь, но жена оборвала ее взмахом руки — слышали, знаем.
Сведения, полученные от Елены, с одной стороны особо не настораживали, а с другой заставляли задуматься. Трое из шести пациентов были госпитализированы из квартир родственников, которые жили в районе обслуживания больницы. Двоим стало плохо на улице, тоже в «своем» районе. Что заставило тяжелобольных людей выбраться так далеко от дома, осталось тайной. Дочь шестой пациентки попросила бригаду госпитализировать ее мать в девяносто пятую больницу, потому что она работала неподалеку и ей было удобнее навещать мать именно там. Вообще-то центр давал место в шестьдесят седьмой, но поскольку ехать было примерно одинаково, просьбу уважили. Вот и думай-гадай. У дочери шестой пациентки могли быть свои соображения… Двое других могли оказаться в районе обслуживания девяносто пятой больницы не случайно… Пребывание в квартире родственников, которые жили в нужном месте, тоже наводило на подозрения… Данилов решил, что пока будет держать версию с «конвейером смерти» в уме. Отбрасывать ее в сторону однозначно было рано.
В субботу Данилову предстояло дежурить со старшей из лисичек-сестричек Верой, а утром в воскресенье ее должна была сменить сестра Надя. Врачи в субботней и воскресной сменах были знакомы Данилову лишь шапочно, к ним тоже хотелось присмотреться. Данилов собирался после дежурства засесть в ординаторской за изучение историй болезни и просидеть там, как минимум до полудня.
С момента появления Данилова в отделении умерло трое пациентов. Две смерти были ожидаемыми и укладывались в рамки логики. Тяжелейший сахарный диабет на фоне выраженной сердечной недостаточности в восьмидесятилетнем возрасте — это практически приговор. У шестидесятилетней женщины, которую скорая привезла с острой почечной недостаточностью тоже практически не было шансов. Но в пятницу днем ни с того, ни с сего, выдал остановку сердца послеоперационный пациент, которому перед переводом в хирургическое отделение внутривенно ввели пять миллиграмм беталока.
[20] Пациент нервничал по поводу того, хорошо ли прошла операция на желудке, на этой почве участилось сердцебиение и повысилось артериальное давление. Беталок был назначен доктором Бурлаем по показаниям. Инъекцию Бурлай сделал лично, поскольку все сестры были на тот момент заняты. Сделал все, как положено — развел препарат физраствором
[21] и вводился медленно, со скоростью один миллиграмм в минуту. Ничто не предвещало беды, но сразу же после инъекции пациент выдал остановку сердца и спасти его не удалось.
— Я просто не понимаю, отчего он умер, — сказал Данилову Бурлай в субботу утром. — Вот просто в голове не укладывается. Беталок там был строго в тему, до операции ему его уже вводили, без последствий. Инъекцию делал я сам, медленно-медленно, даже медленнее, чем полагается. Вот почему?
Труп уже увезли в больничный морг, а история болезни пока оставалась в отделении, так что Данилов смог с ней ознакомиться. Никакого «криминала» он там не нашел. Если верить истории, то действия Бурлая были совершенно оправданы. А с учетом диагноза аденокарциномы антрального отдела
[22] желудка смерть никак нельзя было отнести к разряду заказных. Ну кто, в здравом уме, станет «заказывать» родственника, которому осталось жить всего-ничего, какие-то считанные месяцы, если не недели? Проще уж дождаться естественного конца.
Формально придраться было не к чему. «Я подумаю об этом завтра», сказал себе Данилов и приступил к работе.
Начало дежурства выдалось веселым. В девять пятнадцать «скорая» привезла семидесятилетнего мужчину с острой почечной недостаточностью на фоне сахарного диабета. Данилов занимался с ним около часа, а когда вошел в ординаторскую, то услышал тихое треньканье городского телефона.
— Я звоню по поводу пациента Иголушкина! — сообщил женский голос. — Я его дочь и ставлю вас в известность, что наш разговор записывается!
