Король особо настаивал, что каждый человек должен пользоваться правом королевской защиты, а затем ввел штраф за убийство, получивший название murdrum: «Если убит какой-нибудь человек, то его господин, если сможет, должен поймать убийцу в течение пяти дней. Если же убийца не будет пойман, лорд должен начать выплачивать мне (т. е. королю) 46 марок серебром из своей собственности, пока не выплатит всю сумму. Если же имущества лорда не хватит на уплату, тогда вся сотня, где произошло убийство, должна выплатить недостающее». Далее разъясняется: «Если убит француз, а сотня не сумела поймать убийцу и привести его в суд в течение восьми дней, чтобы испытать, он ли совершил преступление, она должна уплатить штраф за убийство, а именно 46 марок. Из этих сорока шести марок сорок идут королю, потерявшему вассала, а шесть — родичам убитого».
В «Диалоге о Палате шахматной доски», написанном во времена Генриха II его казначеем Ричардом Фиц-Нигелем, епископом Или, и отразившим предания, ходившие в то время о правлении Вильгельма, рассказывается, что основанием для этих постановлений являлась необходимость покончить с кровопролитием и убийствами, которые стали частым явлением. Вильгельму пришлось прибегнуть к весьма неприглядному и сомнительному способу борьбы, сделав своих лояльных подданных в завоеванной Англии ответственными за действия «дикарей», silvatici. Слово murdrum означало «потаенный», «скрытый», и ассоциировалось, таким образом, со случаями, когда личность преступника невозможно установить. Ричард Фиц-Нигель добавляет, что «оставшиеся группы разгромленных мятежников-англичан устраивали засады на нормандцев, которым они не доверяли и которых ненавидели, повсюду, в лесах и глухих уголках, и при первой же возможности их убивали».
[313]
Это сообщение вполне соотносится с замечаниями Ордерика о действиях silvatici и обвинениями в адрес Хереварда, что он нападал на нормандцев тайно и убивал их, в результате чего король «на несколько лет [ввел] жестокие законы для англичан… со всевозможными пытками… и все же те не отказались полностью от нападений». В разных местностях размер штрафа в зависимости от частоты убийств варьировался от тридцати шести до сорока четырех фунтов, или сорока шести марок серебром. Нормандцы надеялись, что «каждый поспешит покарать преступника, совершившего такое бесчеловечное злодеяние, и передаст суду того, по чьей вине на всю округу ляжет столь тяжкое бремя». Размеры штрафа станут понятнее, если оценить его в имевшей тогда хождения монете — серебряных пенни. Тридцать шесть фунтов составляют 8640 пенни, сорок четыре — 10 560 пенни; если марка равняется тринадцати шиллингам и четырем пенни, то сорок шесть марок — это 11 960 серебряных пенни, огромная сумма для обычного крестьянина. Именно от слова murdrum, или le murdre в нормандском диалекте французского языка, произошло современное английское murder — убийство.
Существовала и другая возможность избежать штрафа — доказать, что убитый был англичанином. Так появилась процедура доказательства «английскости», в ходе которой родственники убитого свидетельствовали, что он был англичанином, тем самым избавляя общину от штрафа.
Другое предание гласит, что король Вильгельм, в соответствии со своим намерением обновить законы Эдуарда, потребовал, чтобы по всему королевству действовали письменные законы и местные обычаи — т. е. отдельно обычаи Мерсии, Уэссекса и Дэнло; при этом часть установлений король принял, часть отверг; также он добавил к ним «те законы заморской Нейстрии [Нормандии], которые полагал самыми действенными для сохранения мира в королевстве». Еще одно изменение заключалось в том, что король уполномочил шерифов следить, чтобы все его подданные принимали власть новых нормандских епископов.
Король Вильгельм «угнетал и подозревал» англичан; подавив восстания, он стал выискивать имена всех, кто боролся против него, а также их наследников, лишив их всякой надежды когда-либо вернуть себе утраченные поместья. Вильгельм «ожесточился в сердце своем» и, как видно по опустошению Севера, показал себя новым подданным с худшей стороны. Тем не менее, впоследствии он все же старался править англичанами, сообразуясь с собственными понятиями о справедливости. Он попытался выучить английский, чтобы иметь возможность выслушивать жалобы и просьбы англичан лично, не прибегая к помощи переводчиков (которых называли latimer, «латинистами»). Но большим успехом его старания не увенчались: король так и не продвинулся дальше понимания стандартных формул в грамотах и указах.
Пытаясь разобраться в содержании законов Эдуарда Исповедника, Вильгельм потребовал, чтобы по двенадцать человек от каждого скира под присягой пересказали содержание этих законов. Возможно, и от членов судов скиров потребовали пересказывать все, что они знали из законов. И всё же, несмотря на утверждения, что с 1070 года в Англии воцарился мир, изучение процедуры назначения штрафа за убийство открывает совсем иную картину.
В 1072 году были внесены изменения в структуру английских диоцезов. В апреле на поместном соборе в Винчестере архиепископ Ланфранк в присутствии папского легата Губерта изложил доводы в пользу верховенства Кентерберийской архиепископской кафедры над Йоркской.
Ланфранк действовал на основании полномочий, предоставленных ему папой римским, который возложил на него обязанность решить вопрос первенства в английской церкви.
[314] В качестве аргументации он сослался на отрывок из «Церковной истории народа англов» Беды, документы английских церковных соборов и обеты послушания епископов прошлого, а также показания живых свидетелей и папские письма. Сейчас эти письма признаны либо поддельными, либо исправленными таким образом, чтобы они больше соответствовали притязаниям Кентербери. Документы, к которым апеллировал Ланфранк, возможно, подготовили для него кентерберийские монахи. Пасхальный собор, состоявшийся 8 апреля, на основе представленных ему доводов постановил, что архиепархия Йорка должна отныне подчиняться архиепархии Кентербери.
[315] В будущем архиепископам Йоркским и их епископам-суффраганам надлежало являться на собор по повелению архиепископа Кентерберийского. Некоторые кафедры, бывшие объектом притязания Йоркских архиепископов (Личфилд, Вустер и Дорчестер), закреплялись за Кентербери; в архиепархии Йорка оставались лишь епископства Дарема и Шотландии. Собор постановил, что отныне архиепископ Кентерберийский имеет право требовать, чтобы архиепископ Йорка приносил ему обет послушания, но «из любви к королю» освободил от этого обязательства Фому из Байё. В результате всех этих решений Ланфранк, по выражению Эадмера Кентерберийского, стал «примасом всей Британии и патриархом всех островов по эту сторону пролива».
[316]
