По мере того как нормандцы создавали всё новые сеньории, нортумбрийские тэны лишались своего статуса и имущества. Богатый тэн Аркхиль был изгнан из страны, также как и Элвине, сын Нортманна, бежавший в Шотландию. Сын Аркхиля Госпатрик, бывший одним из заложников в 1068 году, уцелел и сохранил свое положение. В 1086-м он все еще владел некоторым количеством земли и был одним из немногих англичан, державших земли от самого короля, хотя другую часть своих земель он держал от графа Алена. Земли Гамала, сына Орма, Нортманна и Гамала Варна перешли Вильгельму де Перси. В последующие годы правления Завоевателя в северной Англии не осталось более никого из известных англичан. Вильгельм Фиц-Осберн улучил момент, чтобы прибрать к рукам Брекнок и разбить валлийских предводителей Кадугана, Риса и Маредуда. Это могло произойти в 1070–1071 годах, поскольку на пятый год правления Вильгельм послал своего верного соратника в Нормандию, чтобы тот правил ею на правах регента совместно с королевой Матильдой. Там Фиц-Осберн оказался втянут в борьбу с Фландрией и погиб в битве при Касселе 20 или 21 февраля 1071 года.
Ордерик Виталий перечисляет бенефиции, которые Вильгельм раздал своим приверженцам: многие приобрели свои фьефы лишь в 1070 году или вскоре после этого. Среди этих земель были многие имения рода Годвине, не вошедшие в королевский домен. Ордерик приводит сведения об этих пожалованиях перед упоминанием о возвращении короля в Нормандию зимой 1071/72 года, из чего следует, что многие фьефы в 1070 году или вскоре после того были распределены. О том же свидетельствуют дары, полученные монастырями. Монастырь Бери-Сент-Эдмундс получил земли в Бруке, «когда он [Вильгельм] впервые приехал в Сент-Эдмундс». Аббатству Бэттл, основанному в 1070 году, достались прежние владения короля Гарольда в Лимпсфилде. Бэттл владел и другим поместьем Гарольда, в Бромфилде; вполне возможно, что именно к нему относилось само место битвы. Канское аббатство святого Стефана получило земли в Бринкомбе и Фрэмптоне (Дорсет), принадлежавшие ранее королю Гарольду и его матери Гюте.
Ордерик приводит имена множества участников восстаний 1069–1070 годов, и у всех у них, согласно «Книге Страшного суда», есть четко указанные преемники-нормандцы: наглядное подтверждение, если таковое требуется, того, что король Вильгельм раздал своим приближенным владения влиятельных, но непокорных тэнов. Им принадлежали куски земли в разных местах. Владения Ральфа Паганеля (бывшая собственность скиф-герефы Мэрлсвейна) были разбросаны по всем трем райдингам Йоркшира и Линкольнширу; Паганелю достались и земли Мэрлсвейна в западной части Англии. Как можно видеть, фьефы нормандцев не всегда составляли территориально единое целое. Они возникали при передаче земель конкретного мятежника-англичанина в руки нормандца и иногда состояли из земель нескольких представителей знати. Подобно тому, как король Вильгельм «унаследовал» свое королевство, его нормандские приверженцы утверждали, что «унаследовали» земельные владения своих «предшественников», которые держали эту землю в 1066 году. Некоторые нормандцы женились на вдовах и дочерях прежних землевладельцев, чтобы обеспечить себе мнимое право «наследования».
Период правления Завоевателя с 1069 по 1071 год был скорее временем «крушения системы наследственного землевладения», чем временем «мирного заселения». Несмотря на заявления панегиристов короля Вильгельма, тот действовал вовсе не как христианский монарх в христианской стране. Структура земельных владений вдоль границы с Уэльсом, сложившаяся в Англии до завоевания, была буквально сметена в результате создания графств Валлийской марки (Шрусбери, Честера, Херефорда); «фьефы марки» возникли и в Корнуолле (их владетелем был Роберт де Мортен, сводный брат короля), в Кенте (фьеф епископа Одо), Норфолке (фьеф Ральфа де Гаэля), Сассексе и Южном Ланкашире.
Король Вильгельм решил прибегнуть к столь варварским методам, поскольку мятеж 1069 года поставил под угрозу все его предприятие. Какое-то время казалось, что разрозненные бунты англичан могут превратиться в единое восстание, поддерживаемое датским королем Свейном и шотландским королем Малькольмом. Своим успехом в подавлении бунта и нейтрализации датской угрозы Вильгельм в равной мере обязан как своим полководческим талантам, так и нежеланию датского и шотландского королей оказаться втянутыми в открытую войну — оба предпочитали ограничиться грабежом. Вильгельм, в свою очередь, положил начало планомерному разрушению Севера и вернулся в Винчестер на празднование Пасхи. Методы, к которым он прибег, были исключительными и не имеющими оправдания. Ордерик Виталий, живший в то время, когда уже можно было вслух высказывать мнение по этому поводу писал: «Я не осмеливаюсь одобрять его. Он уравнял виновных и невинных, обрекая их на голодную смерть… он… повинен в огульной расправе… и варварском человекоубийстве».
Северные анналы, включенные в сочинения, автором которых считают Симеона Даремского, описывают ужасающие разрушения. Они повествуют о гниющих и смердящих трупах, о голоде и болезнях, о мужчинах и женщинах, лишившихся всех средств к существованию. Последствия действий Вильгельма можно проследить по «Книге Страшного суда», особенно по той ее части, которая относится к Йоркширу, где нищета царила на протяжении одного, а то и нескольких поколений. Местные поместья одно за другим объявляются «заброшенными» — это означает, что прежние сельскохозяйственные угодья не могли больше дать ни урожая, ни приплода скота. Даже если иметь в виду предшествующие грабежи викингов и шотландцев и междоусобные стычки и принять во внимание существование земель, сведений о которых в переписи не содержится, объем земельного фонда, выведенного из актива в Йоркшире в период после 1066 года и задолго до переписи 1086-го, просто потрясает. Отсутствие информации по некоторым территориям можно объяснить небрежностью, проявленной при проведении переписи в Йоркшире, но более вероятно, что сведения о многих йоркширских угодьях невозможно было получить, поскольку там не осталось никого, кто мог бы их предоставить. Затронутая разрухой территория простиралась на север до самого Дарема, на запад — до Мерсисайда, а на юг — до Дерби.
[258]
Записи в «Книге Страшного суда», касающиеся Йоркшира, отличаются по составу от тех, что сделаны в других областях страны. Во множестве случаев приводится лишь название города или манора, размер уплачиваемого за него «гельда», имя нового владельца и, если составители располагали информацией, имя человека, владевшего этой землей в 1066 году. Этого просто перечень налоговых обязательств. Но некоторые обитатели Йоркшира все же выжили, поскольку в 1086 году можно было указать размеры податей с их владений, которые сохранятся до XIII века. Важно заметить, что вплоть до 1086 года ни один держатель, не являвшийся королевским вассалом, не получил ни клочка земли к северу от Риббла.
В результате Йоркшир стал частью административной системы, существовавшей на остальной территории Англии. Владения и область юрисдикции эрла (или графа) Нортумбрии сильно сократились в размерах, а королевский домен увеличился, и Вильгельм назначил шерифов для управления северными регионами.
Некоторые историки стремятся доказать, что опустошение Севера Вильгельмом не было столь уж разрушительным в сравнении с набегами викингов. Они основываются на том, что Англосаксонская хроника довольно сдержана в критике нормандцев (по сравнению с повествованием Ордерика это действительно так). В рукописи «D» сообщается лишь, что король полностью «разграбил и разорил этот скир», а в рукописи «Е» — что «он полностью разрушил Питерборо». Эти известия, по мнению некоторых, куда менее трагичны, чем описание набега датчан в 1006 году, которые, как утверждается, «в каждом скире Уэссекса оставили свою отметину — огнем и грабежом». При этом записи 1070 года эмоциональнее, чем строки, где говорится о короле Хардекнуде, «разграбившем весь Вустершир».
[259]
