Эти люди, silvatici, развернули свою борьбу в 1067 году и являлись постоянным источником беспокойства в течение как минимум последующих четырех лет, полностью же не были покорены никогда. Их можно сравнить с разбойниками последующих веков, обитавшими в лесной чаще и ставшими прообразами для историй о Робин Гуде (стоит вспомнить, к примеру, камбрийского разбойника Уильяма Клаудсли). Они носили линкольнское зеленое сукно и жили в лесах вроде Шервуда, грабя нормандских путешественников. Silvatici XI века остались в памяти как «дикий народ» и фигурировали в уличных представлениях. Их шатры вполне могли напоминать жилища нынешних защитников природы — они делались из веток, обтягивались тканью или шкурами и были хорошо замаскированы. Память о silvatici сохранилась в декоре церквей, в росписях и резьбе; впоследствии их стали смешивать с мифическими существами. Речь идет об известных изображениях «зеленого человека». Этот персонаж, одетый в костюм из листьев, фигурировавший в сельских представлениях, представлял людей из лесного народа. Изображение «дикаря», которого еще называли «лесовиком», встречается и в отделке светских зданий. Фигуру лесовика можно увидеть на балке в отеле «Булл» в Лонг-Мелфорде. В этом изображении одетого в шкуры мужчины явно нет ничего мифологического.
Подобные фигуры имеются по меньшей мере в восьми церквах в одном только Норфолке; их можно найти и в других средневековых церквах. В церкви Святых Петра и Павла в Сале, в Норфолке, мы видим изображение бородатого мужского лица, выглядывающего из листвы. Это лицо отличается от других подобных «портретов» — если на последних ветви и листья вырастают непосредственно из головы, то тут ничего языческого или сказочного нет. В розетке над западными вратами церкви Святой Агнессы в Каустоне изображена голова длинноволосого бородатого мужчины (которого обычно считают «зеленым человеком», несмотря на отсутствие растущей прямо на лице листвы). Эти изображения, несомненно, напоминают о подлинных лесных людях, silvatici.
В Литл-Пакстоне, в Кембриджшире, на тимпане над аркой врат имеется изображение мужской фигуры в длинной подпоясанной юбке типа килта; человек держит посох или копье с поперечной перекладиной и остро заточенным концом. В этой фигуре также усматривают изображение homo silvestris, дикаря. Часто встречаются изображения борьбы таких людей с кентавром или зодиакальным Стрельцом
[221] — поэтическое переосмысление фигуры конного воина, то есть рыцаря.
Итак, бунтовщики, укрывшиеся в чаще, среди холмов или в болотах, сделались жителями лесов — в точности как члены французского Сопротивления в годы Второй мировой войны, прятавшиеся в поросших кустарником (маки) районах Центрального массива и получившие название «маки».
Имена некоторых из тех, кто стал silvatici, можно найти в «Книге Страшного суда» и других документах. Самый известный из «лесных людей» — шропширский тэн Эдрик Дикий. Одна из записей о нем содержит слово salvage (фр. sauvage, англ. savage — дикий), написанное над его именем между строк. Были и другие, которых можно распознать по эпитету «дикий» (wild): Вульфрик Дикий из Ньютона в Саут-Райдинге, Линкольншир, и Вульфви Дикий, владевший землей в Кенте — в Аттертоне, Шелвинге и Перри. Другие именуются «изгоями» — например, Скальпи, тэн короля Гарольда, который «отправился в Йорк, к прочим изгоям», и умер там, или Эльфрик, вольный крестьянин, державший землю от архиепископа Стиганда, который был изгнан.
[222] Даже про эрлов Эдвина и Моркара сказано, что они «скитались по лесам и полям» не менее полугода, прежде чем оказались в болотах Кембриджшира на острове Или. В Хронике монастыря Абингдон говорится, что люди «прятались в чащах и на островах, грабя и нападая на тех, кто встречался на их пути; другие призвали датчан, и к ним пристали люди разных сословий». Хроника монастыря Ившем добавляет, что «опустошение севера» произошло «по вине изгоев (по-латыни — exules) и грабителей, которые прятались в лесах и причиняли вред многим людям», поскольку хотели «воевать для отмщения». Но одного silvatici не могли сделать без помощи из-за моря — изгнать нормандцев из Англии.
9. Север в огне:
Рождество 1068 — зима 1069/70 года
[223]По замечанию Уильяма Кэпелла,
[224] эрл Госпатрик (сын Малдреда, настоятеля монастыря Данкельд), отпрыск рода правителей Бамбурга, невероятно удачно вписывался в хаос, охвативший Нортумбрию, благодаря своим связям в Шотландии и Нортумбрии.
[225] Отправляя Госпатрика на север, Вильгельм предпринял последнюю попытку поставить правителем в северные области англичанина в надежде примирить нортумбрийцев с нормандским владычеством. Но нортумбрийцы, как и следовало ожидать, взбунтовались и отказались признать эрла, присланного нормандским королем. Поскольку помощь из Дании, на которую они рассчитывали, так и не пришла, напуганные нортумбрийцы попросту бежали от приближавшихся нормандских отрядов в холмы и леса, прибегнув к традиционным приемам партизанской войны.
По всей видимости, король Вильгельм решил, что теперь ему поможет только дипломатия. Примирившись с епископом Этельвине Даремским, Вильгельм послал его вести переговоры с королем Малькольмом, рассчитывая, что тот если не лишит английских изгнанников своего гостеприимства, то хотя бы не станет оказывать им помощь в борьбе с нормандцами. Епископ вернулся в срок в сопровождении посланцев Малькольма, которые с готовностью поклялись от имени короля, что они принимают условия Вильгельма. Добившись, таким образом, желаемого результата и полагая, что Север усмирен, король Вильгельм вернулся в Глостер для празднования Рождества 1068 года.
Прежде чем вернуться на юг, король принял меры предосторожности, построив в Йорке замок и назначив туда нормандского кастеляна, Ричарда Фиц-Ричарда, и нормандского шерифа, Вильгельма Мале. Они оказались не менее жадными, чем был некогда эрл Тости, и принялись повторно собирать подать, которую король потребовал в 1068 году и сбор которой блестяще провалил эрл Госпатрик. Нортумбрийцы посчитали, что с них собирают скорее дань, чем подать, и отказались платить. Тогда королевские ставленники схватили тэнов, не внесших надлежащей суммы, и бросили их в темницу, а их владения были конфискованы. Эти конфискации оказались особенно выгодны для Вильгельма Мале — еще до наступления 1069 года он получил в свое распоряжение множество поместий. К осени 1068-го казна, которая хранилась в замке Йорка, пополнилась деньгами и сокровищами.
