Явно не интересуясь, чем занята обиженная им английская знать, король Вильгельм решил, что пришло время назначить нормандского правителя «патримония св. Кутберта»,
[217] — территории, простиравшейся от реки Тис до Бамбурга, — оставив Йоркшир Вильгельму Мале и Ричарду Фиц-Ричарду. Выбор короля пал на некого Роберта де Коммина, который был назначен графом Бамбурга вместо Госпатрика. Он прибыл в Дарем в конце декабря 1068 года с эскортом из пятисот рыцарей (по-видимому, это была стандартная свита кастеляна) и, несмотря на предостережения и протесты, поселился в доме епископа. На поверку де Коммин оказался человеком того же сорта, что и Фиц-Осберн и епископ Одо, заносчивым, высокомерным и алчным. Его действия закономерным образом привели к тому, что когда терпение нортумбрийцев иссякло, пощады ждать не пришлось. Де Коммин обращался с подвластной ему территорией так, как будто завоевание всё еще не кончилось, разорял деревни и поступал с обитателями Дарема, «как с врагами»,
[218] грабя их дома и позволяя своим людям безнаказанно красть и разбойничать. По сути, таким образом он платил воинам за службу, «прощая совершаемые ими грабежи и убийства». Епископ Этельвине предупреждал де Коммина о возможных последствиях, но тот не прислушался к предостережениям. Между тем нормандцу стоило бы подумать, прежде чем вести себя подобным образом в партимонии святого Кутберта, этом «бурлящем водовороте, центром которого была крепнущая власть Малькольма Шотландского». В то время еще казалось вполне возможным создать на севере, при поддержке датчан и короля Малькольма, королевство для Эдгара Этелинга, который будет коронован архиепископом Йорка.
В результате событий 1067 и 1068 годов нормандцы заняли в Англии прочные позиции. Они контролировали всю территорию от южного побережья до Йоркшира и Честера и от юго-западных графств и границы Уэльса до Восточной Англии и Линкольншира. В Девоне и Корнуолле плоды победы достались в основном Роберту, графу Мортену, сводному брату Вильгельма Завоевателя, ставшему властителем Корнуолла; замок Роберта был построен в Монтакьюте, месте, где конюший Тови Гордый обнаружил чудотворный Крест Господень (который он затем перенес в подновленную им церковь в Уолтеме, в Эссексе).
Далее на север, в Лестершире, во владение землями неизвестного знатного англичанина вступил Гуго де Гранмениль. Имя этого англичанина не указано в «Книге Страшного суда» (хотя в материалах из других мест имя «предшественника», то есть владельца земли в правление короля Эдуарда, как правило, указывается или поддается идентификации). Очевидно, что составители «Книги Страшного суда» не сочли нужным указывать имя, решив, что оно и так очевидно. Это был некто, кто правил в Лестершире, что наводит на мысль о влиятельном эрле Леофрике, чьи угодья через руки сына, эрла Эльфгара, перешли к эрлу Эдвину. Последний принимал участие в восстании 1068 года, и вполне вероятно, что в наказание у него отняли значительную часть его земель и, соответственно, власти. Король Вильгельм с войском прошел Мерсию с юга на север, от Уорикшира до Ноттингемшира, самым естественным путем — по римской дороге Фосс-Уэй через Лестер. Решение покинуть короля, принятое братьями-эрлами в 1069 году, вполне могло быть вызвано обидой из-за потери влияния — это особенно справедливо в отношении Моркара, лишившегося власти в Нортумбрии.
Король Вильгельм знал о заговорах, зревших в течение 1068 года, и подчинил себе несколько городов, один из которых, Оксфорд, по всей вероятности, был взят штурмом, хотя источники об этом молчат. Оксфорд всегда считался мерсийским городом. Ковентри, еще одно бывшее владение эрла Леофрика в Уорикшире, покорился при приближении войска Вильгельма, и Туркиль из Ардена, сын герефы Эльфвине, поспешил признать власть короля. Большая часть мятежников, отступая перед лицом нормандского короля, бежала в земли к северу от Дарема.
Если верить поздней местной легенде (являющейся частью предания об основании Лестерского монастыря), городские укрепления уничтожил граф Роберт де Мортен, и 1068 год является наиболее вероятной датой этого события.
Королевские распоряжения теперь поступали и в Йорк, где нормандская крепость разместилась в одном из шести scyra, крепостных дворов города.
В сентябре 1068 года произошло событие, которое, должно быть, доставило большую радость королю, — у него родился четвертый, младший сын Генрих. Легенда гласит, что Генрих появился на свет в Селби, в северном Йоркшире, что кажется маловероятным: королева жила в Винчестере, где состоялась ее коронация, и не имела причин совершать столь дальнее путешествие, будучи в тягости. Упомянутая история связана с преданием об основании Селби и, следовательно, является частью его легендарной традиции. Сама идея о связи основания Селби с Вильгельмом, возможно, порождена тем, что король выпустил грамоту, подтверждавшую права аббатства на земли, полученные от Жильбера Тисона (которому достались владения йоркширского тэна Гамала Варна) и верного Вильгельму англичанина Эдуарда из Солсбери, известного как Эдуард Богатый. История монастыря приписывает его основание Гуго Фиц-Бальдрику, бывшему шерифом в 1070 году.
Историки часто склонны преуменьшать размах и значение английских мятежей, утверждая, что эти выступления были разрозненными и несогласованными. Они указывают, что у нас нет никаких свидетельств о попытках мятежников действовать сообща, и делают вывод, что восстания носили спорадический характер и что англичане так и не сумели сплотиться против врага. В этом рассуждении есть большая доля правды, однако оно оставляет без внимания трудности, с которыми сталкивается любая лишенная внешней поддержки попытка сбросить иго чужеземных завоевателей. Успешные освободительные войны почти всегда велись с помощью внешних союзников. К тому же исследователи недооценивают важность свидетельств, которые мы находим у Ордерика Виталия. Он настаивает, что бунтовщики пытались скоординировать свои действия и заручиться поддержкой датчан и шотландцев. Вряд ли можно поставить в вину англичанам, что ни Малькольм, король Шотландии, ни Свейн Эстридсен, король Дании, не были готовы встретиться с Вильгельмом Нормандским в открытом бою.
Сами англичане, несомненно, делали всё, что могли, и одной из самых поразительных страниц в истории сопротивления завоевателям были действия тех, кого, по словам Ордерика, нормандцы называли «лесными людьми» (silvatici). Эти люди, которых считали дикарями, укрывшимися в лесах и топях, причиняли нормандцам куда больший ущерб, чем мы привыкли считать. Ордерик говорит, что они предпочли жить в шатрах, а не в домах, и считали тех, кто остался дома, мягкотелыми неженками.
[219] Слово silvatici восходит к латинскому silva, «лес». Еще более вероятно, что оно происходит от глагола silvescere, «одичать». Таким образом, homines silvestris — это одичавшие лесные люди, которых иногда отождествляют с «зелеными людьми». Уильям Мальмсберийский описывая якобы тактику Эдвина и Моркара, утверждает, что они прибегали к разбою (то есть к тактике партизанской войны), никогда не вступая в открытый или ближний бой. Он пишет, что они несколько раз попадали в плен или сдавались, но благодаря своей приятной наружности или высокому происхождению часто избегали кары. Нетрудно заметить, что подобные суждения подводят нас к мысли, что Херевард, подобно эрлам Эдвину и Моркару, тоже мог на время помириться с королем. Хронист указывает, что оба эрла пали «жертвами предательства своих собственных людей» (хотя на самом деле это относится только к Эдвину) и что Вильгельм горько сожалел об этом, поскольку хотел бы женить их на своих родственницах (не дочерях), «согласись они пребывать с ним в мире».
[220]
