Поскольку Вильгельм вторгся в Англию с благословения папы Александра II, духовенство было готово использовать свое влияние, чтобы не допустить неповиновения новому властителю. Их примеру последовали конюшие, герефы, сборщики податей и многие влиятельные тэны. К концу 1067 года Англия к юго-востоку от линии Уош-Северн (за исключением юго-западных графств Девон и Корнуолл) оказалась под властью захватчиков.
На этом этапе не приходится говорить об открытых вспышках недовольства или мятежах, хотя сомнительно, чтобы все англичане изъявили такую же готовность признать своим королем Вильгельма Бастарда, как те, кто хотел сохранить свои титулы и земли. Существовала давняя традиция, восходящая к собору в Челси в 787 году, согласно которой лишь потомок, рожденный в законном браке, мог стать королем и быть признанным «епископами и старейшинами народа» (то есть уитенагемотом); утверждалось, что человек, рожденный от «прелюбодеяния или кровосмесительной связи, не вправе претендовать на корону». Король Вильгельм получил трон, лишив жизни множество английских тэнов, и все же заявлял, что является королем по праву наследования, «английским королем милостью Божьей». Это были сильные утверждения и в свете английских традиций, и в свете христианского вероучения.
Вот что пишет об этом Вильгельм из Пуатье:
«Если спросят, каковы были его наследственные права, мы ответим, что король Эдуард и сын герцога Роберта состояли в близком родстве, ибо тетка Роберта по отцовской линии Эмма была сестрою герцога Ричарда II, дочерью герцога Ричарда I и матерью короля Эдуарда».
Разумеется, ни у Эммы, ни у ее внучатого племянника Вильгельма не было ни капли английской крови, но Вильгельм из Пуатье попросту пренебрег этой неудобной деталью. Так или иначе, нормандцы заявляли, как указано в одном из позднейших источников, что «Вильгельм, герцог нормандцев, по наследству получил английское королевство и силой утвердил свою власть в этой мятежной земле».
[172]
Итак, в январе и начале февраля 1067 года король Вильгельм просто воспользовался административной структурой, существовавшей при Эдуарде, хотя в наброске одного из первых указов нового короля значится, что Вильгельм передает Регенбальду имения Латтон и Эйси в Уилтшире во владение «с тою же свободой, с какой ими владел король Гарольд». Это редкое и раннее признание существования Гарольда и указание его титула. Документ адресован графу Эсташу Булонскому и прочим должностным лицам, епископам Херману Шерборнскому и Вульфстану Вустерскому, конюшим Эдрику и Беорхтрику «и всем королевским тэнам в Уилтшире и Глостершире» и демонстрирует попытки короля показать себя правителем смешанного англо-нормандского королевства. Он был выпущен весной 1067 года, перед самым отплытием Вильгельма в Нормандию.
[173]
Однако, несмотря на соблюдение традиционных королевских прерогатив и сохранение прежней административной системы, процесс перехода земель в руки нормандцев с очевидностью начался уже в это время. Вскоре после коронации и до отъезда Вильгельма в Нормандию Жоффруа де Мандевиль 1 получил землю, принадлежащую Леофсуну из Моуза в Эссексе, и «этот манор король Вильгельм даровал, когда он находился в Лондоне». (Жоффруа унаследовал все земли Эсгара Конюшего в Мидлсексе и Эссексе.)
[174]
Возможно, де Мандевиль был тем самым «Госфритом, управляющим портом», к которому, вместе с епископом Лондонским Вильямом и всеми лондонскими горожанами, был адресован королевский указ, датированный началом 1067 года. В нем говорится, что жители Лондона «достойны всех законов, которых удостоились во времена короля Эдуарда. И я повелеваю, чтобы каждое дитя [мужского пола] наследовало своему отцу после его кончины. И я покараю любого, кто поступит с вами против закона».
[175]
Эрл Эдвин Мерсийский заключил с Вильгельмом соглашение — или считал, что заключил. Под его власть была передана северная часть Англии, в том числе земли, где правил его брат Моркар. Ему досталась треть земель королевства; предполагалась также, что он получит в жены одну из дочерей Вильгельма. Вильгельм никогда не скупился на посулы такого рода. Все приближенные эрла были северянами — Копсиге, бывший соратник Тости, Элдред, сын Ухтреда из дома Бамбурга, и другие. Все они сдались на милость Вильгельма и просили прощения за все причиненное ему (или замышлявшееся против него) зло. Все эти показательные акты раскаяния давали Вильгельму возможность лишний раз продемонстрировать свое великодушие.
Англичане, должно быть, были напуганы и смущены репутацией Вильгельма как военачальника. Согласно Гвиберту Ножанскому,
[176] Вильгельм славился своим жестоким обращением с пленниками. Отец аббата Гвиберта участвовал в битве при Мортемере и сам попал в плен. Он рассказал сыну, что с пленниками обращались с жестокостью, которой до той поры не знали в северной Франции, и что Вильгельм отказывался от выкупа за пленников и держал их в темнице до смерти. Ходил слух, что Вильгельм приказывал раздробить руки и ноги, по меньшей мере одному из группы пленных. Но в Англии король Вильгельм обычно предпочитал вытянуть из своих врагов деньги и конфисковать их земли. Многие из его обидчиков заканчивали свои дни париями.
Вильгельм прекрасно знал, что должен вознаградить тех, кто помог ему стать королем. Поэтому он присвоил земли сражавшихся при Гастингсе и принялся делить военную добычу. Поместья отбирались на том основании, что их владельцы совершили предательство, сопротивляясь с оружием в руках законному наследнику трона. Все владения семейства Годвине были присоединены к королевскому домену, что существенно обогатило монархию. Те, кто жил в этих землях и возделывал их, стали держателями нормандского короля или тех, кому он захотел дать фьеф. В результате многие англичане оказались на грани бедности, поскольку не могли вступить в права наследования землями, конфискованными в пользу короны. Бывшие свободные люди, керлы (крестьяне) были фактически привязаны к земле и уже не могли по собственному желанию менять господина. Арендаторы, держатели маленьких наделов с домом или без него, постепенно попали в зависимость от своих нормандских господ; их стали называть villani (то есть те, кто живет на «виллах», составляющих манор); позже они превратились в «сервов» или «вилланов» (крепостных).
Некоторые хозяева, сохранившие свои владения, в том числе епископы и аббаты, были вынуждены выкупить их. Настоятель Бери-Сент-Эдмундс Боэдун (придворный лекарь короля Эдуарда) заплатил одиннадцать марок золотом, «когда англичане выкупали свои земли». Еще две марки он уплатил за Стоунхэм в Норфолке и пять фунтов — за Иксворт-Торп. Аббат Этельви Ившемский сохранил свои тридцать шесть поместий, «уплатив соразмерную цену». Размеры выкупа варьировались от незначительного, в две золотые марки, до огромного — десять фунтов серебром. Для решения вопросов о выкупе земли и сбора денег были назначены специальные люди. К примеру, в Норфолке, Саффолке и Эссексе этим занимались соответственно Ральф Конюший, епископ Вильгельм Лондонский и человек по имени Энгельрик, королевский священник.
