Передняя линия нормандцев располагалась на уровне 125 футов от горизонтали, лицом к английскому войску, стоявшему еще на 125 футов выше. Вильгельм из Пуатье приводит речь, которую герцог Вильгельм произнес перед своими войсками перед началом битвы, она, естественно, является исключительно плодом воображения хрониста, представившего, что герцог мог бы сказать в такой ситуации. Не исключено, впрочем, что автор беседовал с участниками битвы и сочинил речь Вильгельма, основываясь на услышанном. Вильгельм якобы напомнил своим воинам о прошлых победах, сказав: «Если вы будете сражаться, как мужчины, вы победите!» Хронист говорит, что герцог Вильгельм предостерег нормандцев, чтобы они не попадали в плен, и добавил, что спастись бегством в этой враждебной стране им не удастся, а значит, придется биться не щадя сил. Он напомнил воинам о поражениях, которые англичане в прошлом потерпели в войнах с викингами, и закончил свою речь словами: «Мужество и сила малой армии легко сокрушат тех, кто неискусен в деле войны». В «Песне о битве при Гастингсе» также излагается предваряющая битву речь Вильгельма, имеющая форму приказа по войскам. Согласно этому источнику, герцог напомнил своим воинам, что они были избраны самим Господом, и обратился сначала к французам, затем к бретонцам и жителям Мэна, наемникам из Апулии, Калабрии и Сицилии, и наконец — к собственному отряду нормандцев.
Итак, в третий час, то есть в 9.00 утра, поскольку рыцари опасались идти в атаку первыми, герцог выпустил вперед отряды лучников, арбалетчиков и легковооруженных воинов с метательными копьями или пращами, рассчитывая разбить строй англичан градом стрел и дротиков. По словам автора «Песни», «луки труждались, и яростен был первый натиск». Но англичан защитили их щиты. Скорее всего, наступление нормандцев сильно замедлила мягкая, влажная от росы трава. Нормандские воины подбегали к строю англичан так близко, как только отваживались, и метали камни или кидали дротики. Их встречал беспощадный ответный шквал длинных копий, коротких дротиков, называемых атегарами, и просто камней, привязанных к палкам, за которые их раскручивали и бросали с огромной силой. Обе стороны кричали, но эти вопли «потонули в лязге оружия и стонах умирающих». «Сомкнутые ряды» англичан «отбрасывали назад тех, кто осмеливался идти на них с мечом».
Так продолжалось, пока нормандцы не отступили, израсходовав свои запасы стрел и копий. Им на смену пришли тяжеловооруженные пешие воины, которые составляли большую часть нормандской армии. Они с тяжелым грохотом стали подниматься на холм к передней линии англичан, держась плотными группами и сомкнув щиты; но им мешали неровности рельефа. В задачи этой шеренги входило разомкнуть стену из щитов, чтобы рыцари могли проникнуть в глубь строя. Но атаки раз за разом терпели неудачу. С начала битвы прошло около часа или более того. Некоторое время понадобилось лучникам и пращникам, чтобы приблизиться к английскому строю, израсходовать запас стрел и отступить, а сменившим их пешим воинам — чтобы подняться на холм (у свежих людей, еще полных сил, это не заняло много времени). Первые ряды нормандцев и англичан схватились друг с другом, наступая со щитами и копьями, но главным образом — рубя мечами или, в случае англичан, круша противников, снося головы, рубя руки и ноги вселяющими страх боевыми топорами. Роберт Вас, описываю битву, рисует красочную картину; «Вон! Вон!» и «Святой крест! Святой крест! Господь Всемогущий!» — якобы кричали англичане, на что нормандцы отвечали своим «Dex Aie! Dex Aie! (Бог поможет!)».
На гобелене из Байё этот этап битвы представлен на нижнем бордюре, где изображены приближающиеся лучники и тела убитых, некоторые — с отрубленной головой или конечностями. Но показывая сражение, на основном поле гобелена художник изображает исключительно рыцарей,
[118] видимо потому, что схватку двух пеших воинств не так просто представить, и это немного сбивает историков с толку. Итак, стороны обменивались сокрушительными ударами и несли потери, пока нормандцы не обессилели, пытаясь одолеть упорно сопротивляющегося и прочно стоящего врага. Пешие воины отступили, давая возможность вступить в бой рыцарям.
Нет никаких сомнений в том, что английское войско не двинулось с места. Известно, что англичане, обороняясь, иногда прибегали к маневрам, включая контратаки колоннами, в ходе которых две колонны сливались, образуя широкий клин, теснивший наступающего противника. Например, эрлы Эдвин и Моркар неудачно применили этот маневр в битве при Фулфорде против короля Харальда Сурового, в результате чего норвежцы обошли их с флангов. Но такой опытный военачальник, как Гарольд, и его хускерлы могли отбросить атакующих, не нарушая строй и действуя копьями, мечами и топорами.
«Зона поражения» перед рядами англичан равнялась примерно 30 ярдам — в пределах дальности полета дротика. Клиновидной колонне, двигавшейся шагом, требовалось не более минуты на то, чтобы покрыть это расстояние. Поэтому строй воинов, защищенных сомкнутыми щитами и вооруженных тяжелыми копьями и дротиками, мог применять весьма эффективную тактику внезапной атаки: град всевозможных метательных снарядов, сопровождаемый громовым ревом, а затем — быстрое наступление с мечами и секирами. В такой схватке командовать воинами невозможно — пока два войска не разойдутся. Целью атакующих было, разумеется, пробить стену щитов, проникнуть внутрь строя и сломать оборону, но с этой задачей пешие нормандские воины не справились. Вильгельм из Пуатье не упоминает этого эпизода: его занимают только деяния рыцарей.
После этой неудачи на холм в полном вооружении, на специально обученных боевых конях двинулись рыцари. Это не были массивные боевые лошади позднего средневековья — предки нынешних английских тяжеловозов, «шайров», специально выведенных, чтобы возить на себе рыцаря в полном пластинчатом доспехе. Нормандские кони были мельче, легче и значительно быстрее. Высотой примерно в 14 ладоней, не одетые в специальные конские доспехи, они были приучены отзываться на нажим коленом или укол шпорами, что давало наезднику возможность пользоваться обеими руками, держа щит и копье или меч. Поскольку противник стоял выше по склону, пики наперевес были абсолютно бесполезны, и рыцарям пришлось обнажить мечи — возможно, перед этим они метнули копья или кололи ими, пока не сломались древки. Ехать вверх по склону не трудно, но если добавить к этому твердо стоящий сомкнутый строй пеших воинов с защищенными флангами, задача усложняется. Лошади оказались удобной мишенью для ударов длинных копий и даже боевых топоров на длинных рукоятях — нормандцы уяснили это на своем опыте.
Строй англичан приготовился к встрече с конницей, ощетинившись сверкающими копьями. Здесь не могло быть и речи о внезапной атаке рыцарей, несущихся во весь опор с пиками наперевес. Лошади отказывались двигаться прямо на обнаженные стальные клинки. (То же самое произойдет позднее в битве при Ватерлоо: французская кавалерия потерпела поражение из-за того, что лошади не захотели скакать навстречу штыкам английских батальонов.)
[119] Однако нормандцы наступали, пользуясь тем, что, сидя на спине лошади, можно рубить и колоть противников сверху. На гобелене из Байё есть изображение скачущих в атаку рыцарей, которые держат копья над головой, изготовившись для броска, пики используются только против одиночных воинов, застигнутых на открытой местности. Итак, нормандцы поднялись по склону и обнаружили, что на последних ярдах он резко уходит вверх, и стена английских щитов находится почти на одном уровне со всадниками. Возможно, английские воины уперли древки своих копий в землю и направили острия в сторону приближающейся конницы: передний ряд — на всадников, второй — в грудь их коням. Рыцари обрушили на врагов удары сверху, поворачивая лошадей то вправо, то влево, некоторые кони, встав на дыбы, били пеших воинов копытами. Но в итоге конники отступили с холма. Больше прочих жестоким отпором были напуганы бретонцы, находившиеся на левом фланге: англичане сражались изо всех сил, чтобы не дать пробить в своей обороне даже небольшую брешь.
