– А кому еще?
– Кьянице.
– Профессору Кьянице? Зачем?
– Боюсь, я один не совсем четко могу разобраться в природе происходящего…
– Это из-за того прибора? Но мне разве не надо к врачу?
– Если ты подробно нам все опишешь, будет проще. Не уверен, что врачи с таким когда-то сталкивались…
– Ты шутишь, пап? Прикалываешься надо мной?
– Я бы и сам очень хотел, чтобы это оказался розыгрыш и мы сейчас ехали в «Пицца хат», но нет, Мань. Не в этот раз.
Через полчаса он припарковался возле зеленого доходного дома с высоченной аркой на Кирочной улице.
– Жди в машине. Я скоро за тобой вернусь.
Маша принялась натягивать кеды. Мысли путались в голове, но радость, вызванная пониманием, что папа ЗНАЕТ и все-все наконец объяснит, затмевала мандраж. Дверь в машину распахнулась, и папа засунул голову в салон:
– Идти сможешь? Обопрешься? – Он подхватил Машу и помог ей вылезти из машины.
* * *
К счастью, квартира профессора Кьяницы располагалась на втором этаже и подниматься пришлось всего два пролета. Подошли к коричневой двери, рядом с которой громоздилась снизка потрепанных звоночных кнопок разных форм.
– Смотри, – папа указал на круглый звонок, от которого под потолок уходил грязный витой провод, – дореволюционный. Видишь, проводка внешняя? Так в досоветские времена монтировали.
Дверь распахнулась, и на пороге показался профессор Кьяница в клетчатых тапках и вязаной пушистой жилетке. Профессор во всю глотку зевнул. Вне стен университета он выглядел как чудной старик, от чего Маше сделалось не по себе. Из квартиры пахнуло луком: кто-то жарил котлеты.
– День добрый! – произнес Кьяница и подмигнул Маше.
Они вошли в просторную прихожую. Вдоль стен громоздились вешалки и мебельные гарнитуры разных эпох, антикварные, советские и вполне современные, из ДСП.
– Обувь можно не снимать, гостевых тапок не держу, – пробормотал Кьяница и увлек их в покрытую пожелтевшей масляной краской дверь.
– А что, уютно у тебя! – воскликнул папа, оглядывая комнатку, размером чуть больше Машиной. В углу у окна стоял заваленный бумагами стол, а на крошечной тахте вальяжно растянулся упитанный рыжий котяра. Маша присела на тахту и принялась гладить животное.
– Да не заливай ты, Федь. – Профессор был как будто смущен присутствием Маши. Он уселся на стул рядом с окном и, оправив жилетку, закинул ногу на ногу. Носков на нем не было, и Маша увидела, что его нога покрыта пушистым слоем темных хоббитских волос. Она отвела глаза. Папа опустился на тахту рядом с Машей, от чего кот спрыгнул на пол и принялся делать гимнастику на вытертом паркете, с которого давно слез лак. Папа хлопнул в ладоши:
– Ну-с, начнем!
Маша подняла глаза. Профессор уставился на нее неподвижным взглядом.
– Маня, рассказывай нам все с самого начала.
– С какого… начала? – удивилась Маша. Она-то полагала, что рассказывать наконец будут ей.
– С момента, когда ты поняла, что с тобой что-то такое… происходит…
Маша задумалась.
– Наверное, с концерта… – начала она, но осеклась.
Ей было не по себе еще и от ледяного молчания профессора. Он вонзил в нее маленькие, похожие на кусочки стекляруса глаза и смотрел так, будто они были в аудитории и Маше предстояло ответить на очередной заковыристый вопрос. За окном гудели автомобили.
– Она отправилась в клуб на концерт, – подхватил папа, – там решила прыгнуть со сцены… Как-то так это у них называется…
– Подожди, – оборвала его Маша. – На самом деле, я давно заметила, что стрелки приборов в лаборатории в универе слушаются моих рук. – Она посмотрела на профессора, как делает каждый объятый страхом: в попытке снискать одобрение выбирает для обращения того, кого боится больше других.
– В какой лаборатории? – Профессор слегка поднял подбородок.
– В двести пятой. Я трогала приборы, там амперметры… И стрелки двигались за моим пальцем. Приборы при этом не включены в розетки, я проверяла. – Она старалась держаться с ними на равных, избегать сленга, быть электриком. Впервые в жизни ей вдруг этого захотелось.
Кьяница перевел взгляд на папу.
– Ты как-то это сама себе объясняла?
– Я думала, какой-то, может, магнетизм… – Маша пожала плечами. – Еще один раз меня довольно сильно ударило током. На даче у товарища. Я даже слегка отключилась.
– Серьезно? – спросил папа.
– Да! Меня просто дернуло, я выключатели хотела проверить в щитке. Я упала, но сразу очухалась… А потом концерт…
– На концерте она прыгнула со сцены на людей.
– Так… – Профессор наклонил голову.
– И из меня как бы что-то вырвалось… – У Маши при произнесении этих угловатых слов было ощущение, что она пересказывает сюжет мультика. – И девочку ударило…
– Девушка, на которую Маня угодила, попала в реанимацию, – продолжил за нее папа. – В клубе тогда решили, что она пострадала от кабеля, нашли пробоину в звуковой аппаратуре. Но Маша утверждает, что это от нее… Саш, ты понимаешь, с чем мы тут имеем дело?
– Хм. Понимать-то… Давай до конца ее дослушаем.
– Потом я решила, что это что-то такое во мне… Я еще раз так ударила одного мальчика…
– Какого мальчика? – Папа поднял брови. – Ваню?
– Ты не знаешь. Он меня обнял… И это опять случилось, его вот о стену ударило.
– Подожди, о стену же тебя ударило?
– Стоп-стоп. – Профессор вскочил, взял со стола засаленный блокнот и ручку. – Давайте четко разберем порядок событий. Может она с датами все это проговорить? – он обратился к папе таким тоном, словно Маши не было в комнате.
– Ты прав. Давай по порядку. Когда ты впервые заметила и что именно?
– Сначала стрелки приборов. Потом щиток, и меня дернуло. Потом концерт… – шаг за шагом Маша изложила все, что происходило с ней последние месяцы.
– Почему же ты ничего не говорила?
– Да как такое расскажешь? Я не думала, что это взаправду. Случилось в клубе и случилось, мама убедила, что такие аварии все время происходят. Заикания начались. Экзамены. Все навалилось. Потом с другом. Кстати, – Маша увидела на столе маленький телефон профессора, – мы выяснили, что я телефон могу руками заряжать.
– Как это мы? – вновь вступил в разговор профессор.
– Мой друг.
– Значит, друга ты посвятила, а родителей нет?
– Только одного. Но мы уже всё… Не общаемся.
– Что он знает? – Кьяница перевел суровый взгляд на папу.
– Знает про концерт, как я, собственно, его самого ударила, а еще про телефоны. Когда это с ним произошло, я ему тогда и призналась… Вы, может, мне объясните, что все-таки творится?
