– Подожди…
Но он продолжал тактильное путешествие по ее телу. А тучи в ней росли, толкались, им делалось все теснее внутри. Маша мягко отстраняла его, но он туго и безапелляционно прижал ее к себе, а она не успела произнести: «Стой, Вов», как его грузное, раздетое по пояс тело подхватила неведомая, словно лопнувшая внутри Маши, дуга. Эта волна отшвырнула его, как тряпичную куклу, куда-то под потолок кухоньки, о который он ударился так, что сверху посыпалась штукатурка, а потом ничком повалился вниз. Кастрюля с пельменями перевернулась, и белые комки теста с ошметками кипятка брызнули, ошпарив Машино плечо. Шалтай мешком свалился на пол. Маша в облаке пыли так и стояла полуголая посреди кухни. Что-то дзынькнуло, и она увидела, как по оконному стеклу, словно по льду, быстро пробежала длинная кривая трещина. Шалтай не потерял сознания. Он сразу же сел на корточки, а потом вскочил на ноги и взревел как лесной зверь. Когда его рот разверзся в вопле, Маша увидела, что он полон крови.
– Что ты сделала? – крикнул Шалтай, кропя кровавым облаком ее лицо.
Маша прижала ладонь к лицу и стала утирать его.
– Сука! Это то же, что с Лизой! Ты меня долбанула! – Он шарил руками по столешнице позади себя, словно искал, чем бы ее ударить.
Маша попятилась к двери. У нее стучали зубы.
– Клянусь, не знаю, что со мной творится. – Из глаз и носа полилось. – Это началось, когда…
– Когда? Говори!
– Когда тебя встретила!
Задача 4
Укроти свои руки
Маша вжалась в плешивый краешек дивана. Желтый прямоугольник двери озарял силуэты кубиков и машинок братика Шалтая, разбросанных по потертым паркетным доскам. Игрушки отбрасывали зловещие тени на сервант и изрисованные фломастером обои. Маша замерла, окруженная этими огромными доисторическими скелетами. Она еле заметно раскачивалась вперед-назад, вперед-назад. В горле было сухо и горячо. Сам Шалтай ушел на лестничную площадку. Десять минут назад из происходящего на кухне их вырвала трель дверного звонка. Он, споткнувшись, поднял с пола кофту, напялил шиворот-навыворот, подошел к раковине и принялся спешно умываться, громко сплевывая кровь, сгустки которой звучно ударялись об эмалированную поверхность. Его волосы, еще наэлектризованные, парили в воздухе, как почерневшие стебли семян одуванчика.
– З-з-з-з-з-з-з-з-з-з, з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з, – силилась выговорить Маша, но заикания душили ее с утроенной силой. Шалтай не отвечал, он выключил воду и теперь стоял, оперев руки на столешницу, к ней спиной. Отшатнулся от раковины, вытер рот рукавом, быстро подошел к Маше и за локоть вывел ее из кухни в комнату, пихнул на диван.
– Сиди, поняла? – рявкнул полушепотом и прошлепал в прихожую в одном тапке.
Маша сжала сложенные лодочкой ладони между колен. В прихожей один за другим отщелкнулись замки, со скрежетом отворилась дверь квартиры.
– Добрый… – слышались клочки его робкой речи. – Шкафчик перевесить решил… Они на даче…
Спустя несколько минут дверь захлопнулась. Но в комнате он не появлялся. В прихожей и коридоре воцарилась тишина, и Маша решила, что он вышел с соседями. Тогда она поднялась с дивана и выглянула из комнаты. Тут же вздрогнула: он сидел на ящике для обуви и смотрел перед собой, как огромный незрячий голубь. Его глаза слегка выкатились из орбит. Она плавно занесла руку и тронула его за плечо. Он поднял лицо, но смотрел сквозь нее: в отражении глаз мерцали крохотные огни. Накрыл ладонью ее пальцы и наконец перевел взгляд на нее, его брови расползлись, ослабились, и выражение стало жалобным, как у ребенка, готового расплакаться.
Маша беззвучно всхлипнула.
– Что с тобой такое?
Она покачала головой, старясь унять рот, который так и норовил скривиться. Отвернулась и пошла в комнату. Там взяла с маленького стола фломастер и написала наискосок на своей ладони: «Я заикаюсь». Вернулась в прихожую и поднесла ладонь к его глазам, будто прося пощады.
Он прочитал, затем медленно поднялся с ящика и обнял ее. Вскоре в месте, куда она прижалась лицом, его кофта сделалась мокрой. Тогда она отлепилась, ткнулась в стену, как слепой котенок, в комнате взяла с дивана тетрадь, одной рукой при этом растирая остатки слез вместе с тушью по щекам. Села на обувной ящик и принялась калякать фломастером прямо под задачей по физике.
«Могу написать. Говорить не получается. Я думала, что алкоголь лечит заикание».
– Дать вискарь? – спросил Шалтай.
Маша покачала головой.
«Еще в Сосново меня дернуло током, я поняла, со мной что-то… Что-то творится. Мы с Лизой прятались в лесу, и я руками зарядила ее моб».
– Как понять, руками?
«Было не позвонить, мой и ее мобы сели. Я сжала его руками, и он включился. Потом концерт. Я на нее упала, и из меня… Что-то вырвалось. Как будто бьет током от розетки, а потом это переходит на все вокруг. На людей. В глазах плывет, челюсть сводит, внутренности дрожат».
Шалтай присел рядом и читал появлявшиеся строки. Маша стала водить рукой проворнее. Сладостно было сидеть с ним бок к боку.
«Потом этой мешанине в клубе нашлось объяснение. Решила, глюки. Упала ведь тоже, мало ли что там за кабель. Может, головой ударилась. Родители сказали, что аварии – норма. Но я ощущала что-то не то. В туловище. – Маша постеснялась написать слово «тело» и выбрала существительное из детской раскраски. – Один раз Ваня играл на гитаре, а потом мы увидели, что комбик не включен в розетку».
– Твой Ваня, – Шалтай усмехнулся, – играть не умеет!
«И я забила на это, убедив саму себя, что все окей, потому что, – она на секунду остановилась, – кому такое расскажешь? Еще заикание. Я с детства не заикалась. А тут опять. И экзамены. А когда ты обнял на кухне, оно началось. Гроза внутри. Я хотела сказать…»
– Я думал, ты ломаешься просто, – наконец его голос зазвучал благосклонно.
«Нет, я ощутила эту хрень. Даже сильнее, чем было раньше. Я не хотела тебе навредить, Вова. Я…»
У Маши задрожала губа. Она кинула фломастер на пол и отвернулась в стену. По поверхности обоев плыли уродливые коричневые загогулины. Он провел рукой по ее коленке, нащупал кисть и крепко сжал ее.
– Хочешь, в магазин сгоняю за вином?
Маша поднялась с ящика и прошла на кухню. Взяла со стола бутылку и сквозь рвотные позывы сделала несколько внушительных глотков. С хрустом тикали часы на стенке над столом.
– Кажется, лучше…
– О. Говоришь! – Шалтай вскочил с ящика. – И что думаешь со всем этим делать?
– С чем? – Маша взяла с пола кастрюлю и принялась собирать ошметки пельменей.
– С этой суперспособностью? – он сказал это с таким твердым знанием дела, что она остановила руку с белой кашицей теста, не донеся ее до кастрюли. Не верилось, что он серьезно это спрашивает. – Все то, что ты описала, – это же американский комикс чистой воды. Ты проверяла, как это работает?
