Задирать Элю у Леши были личные мотивы, но его обида удачно маскировалась под общим настроением. Мальчики отнимали портфели и играли ими в футбол вместо мяча, связывали шнурки ботинок в раздевалке. На переменах натирали скомканную бумагу мелом и запускали эти бомбы в девочек, а на уроке по рисованию и вовсе доходили до того, что макали их косы в краску. Одноклассницы, конечно, отвечали на пакости и крепко давали сдачи толстенными учебниками им по голове. Но Леша хотел не войны, на самом деле он мечтал снова дружить с Элей. Тогда-то он и придумал историю с красной пленкой.
Серебристый Kodak родители подарили Леше на день рождения. Фотоаппарат – предмет зависти и дорогое удовольствие, в школу носить не разрешалось, разве что по праздникам. Спортивные соревнования под эту категорию подходили вполне – фото сына с медалями на стене стоят того, чтобы рискнуть, – считали родители. На соревнованиях по бегу Леша занял первое место, радостно сфотографировался с ребятами и медалью и побежал в раздевалку.
Эля выходила из спортзала, когда Леша нацелил на нее фотоаппарат.
– Хочешь, сфоткаю и все увидят тебя голой?
– Ты врешь! Отстань, – крикнула девочка.
– Ничего не вру, у меня есть специальная красная пленка. Если на нее сфотографируешь человека в одежде, когда проявишь – он будет голым!
– Эля испугалась. Она не верила, что такое бывает, но сама мысль, что мальчишки увидят ее без одежды, казалась ужасной. Не надо, – сказала она тихо и заплакала.
– А что взамен? – ухмыльнулся Леша. – Ты будешь со мной дружить?
– Буду, – всхлипывая, ответила Эля.
– и… помогать с домашкой?
– и помогать с домашкой.
Вообще-то Эля и так бы согласилась снова дружить с Лешей, ей давно стало скучно одной возвращаться домой из школы, да и приезжий друг осенью вернулся обратно в свой город и уже стерся из памяти. Но виду, конечно, Эля не показывала. Она терпеливо помогала с домашкой и позволяла с собой общаться. Леша от радости и вовсе забыл про свою красную пленку и просто наслаждался дружбой.
Окончив школу, на целых десять лет ребята потеряли друг друга из виду – учеба, работа. Но юбилейную встречу с выпускниками они пропустить не могли, как, впрочем, и остальные их одноклассники. Явились все – от двоечников до отличников. Вечер решили провести на теплоходе, а не в школьных стенах, чему все особенно радовались. Вдоволь обсудив с подружками, кто чем живет и с кем, Эля вышла на палубу, посмотреть на закатное солнце. Летнее розовое платье и тонкий поясок развевались на теплом ветру, а мягкие рыжие лучи приятно скользили по лицу. Эля зажмурилась от удовольствия.
– Душевная встреча получилась, правда? – услышала она за спиной.
Эля обернулась и увидела Лешу.
– Очень. Открой мне секрет, не было же никакой красной пленки, правда?
– Правда, – ответил Леша. – Мне хотелось вернуть нашу дружбу. Любыми способами.
– А сейчас? Тоже приготовил коварный план?
– На этот раз все по-честному, – сказал молодой человек и поцеловал Элю.
Весна с ароматом ватрушек
Чем пахнет весна? Много чем, наверное. Запах оттаявшей сырой земли, первой травы, нагретой пока еще несильным солнцем, распускающихся листьев. Весна вообще щедра на запахи, их становится куда как больше, чем в стылом феврале. Но Аля знала: весна пахнет ватрушками.
Для нее весна начиналась 1 мая. В апреле в их приморском городе еще мог повалить снег, а вот в мае – уже нет. Тут уже бесповоротно. Весну встречали шествием, шариками, цветами. Эта идея была гораздо понятней, чем праздник во имя трудящихся. Тем более, что этот выходной в свою честь трудящиеся не могли провести так, как хочется – парад пропускать было нельзя.
Впрочем, парад Але нравился. Погода на Первомай всегда была замечательная: солнце грело, будто уже наступило лето, люди улыбались. А вот на 9 мая с моря всегда набегали тучи, холодно было, как в ноябре. Смотреть на парад было невыносимо, но все равно смотрели – пропустить парад было чем-то немыслимым.
На шествие собирались, будто на день рождения. Папа начисто брился, мама красила губы, надевала свою самую нарядную блузку. К ней она потом пристегнет гвоздику, которую непременно выдадут перед шествием. Альке вручали вязанку шариков, папа усаживал ее на плечи – и Первомай официально начинался. Алька ехала на папиных плечах с особой гордостью – он был высоким, выше почти всех в толпе. И шарики ее поэтому тоже были выше всех.
После парада Альке покупали мороженое, и все шли гулять в парк. Раз уж из дома вышли всей семьей, то надо использовать время на всю катушку – когда еще такой выходной будет. В парке терпко пахло клейкими тополиными чешуйками – они осыпались, а из-под них выползали первые листочки такого нежного цвета, что сердце щемило. Весна… Наконец-то!
А потом шли пить чай с ватрушками. Мама загодя ставила тесто, и оно к их возвращению поднималась теплой пушистой шапкой. Ватрушки у мамы всегда получались потрясающие. Мягкие, тесто будто чуть влажное, сверху на золотистой творожной корочке усажены изюминки. И все это пахнет ванилью так, что голова кружится. Отогнать Альку от духовки было невозможно: для нее смотреть, как поднимаются ватрушки, как золотится тесто, было интересней всяких мультиков. Первая ватрушка всегда доставалась ей – а как же иначе. Очень хотелось проглотить ее одним махом, но Алька растягивала удовольствие – откусывала крошечные кусочки, жевала медленно-медленно. А еще можно было подержать мякиш в ладошке и потом еще долго ходить и нюхать вкусный запах. Вот это он и был – настоящий запах весны. Без него и праздник за праздник не считается.
Но однажды в Первомай случилась катастрофа. Алька заболела – в садике накормили какой-то особенной дрянью, и полгруппы слегло с животом. «Кишечная инфекция», – проворчал врач из-под белого колпака, и Альку упекли в больницу.
Первый день она ревела сутки напролет. Так одиноко она себя не чувствовала еще никогда в жизни, даже когда родители однажды уехали в гости в другой город, а ее оставили ночевать у маминой подруги. Облезлые стены, обвисшая до пола панцирная сетка кровати, серые сырые простыни, наглухо закрытые окна… Весна? Да весной тут и не пахло. А пахло больницей – этот запах каждый узнает из тысячи, ни с чем не спутаешь. Открыть окно не стоило и пытаться: в одной палате с Алькой лежала мама с маленьким ребенком, она зверем кидалась на всякого, кто тянул руки к оконной раме. «Сквозняк!» – от маминого рыка младенец просыпался и начинал хныкать. Тетенька бросала яростный взгляд на «сокамерников» и шла успокаивать ребенка.
На второй день в палату положили еще одну девочку, тоже жертву садиковской кухни. Стало не так уныло. За время заточения они в совершенстве освоили игру, которая была тогда хитом у малышни: колыбель для кошки. Для игры нужны были только толстая нитка или шнурок и пальцы. Нитку завязывали и надевали на руки хитрыми узорами. Задача второго игрока была снять нитку одним движением, надев себе на руки.
